он так переживает за колдунью?

– Ушла в лес по своим ведьмовским делам, – пробурчала она, направляясь к печи.

Чужие вещи раздражали неподходящим размером и запахом, а свои уже высохли. Нужно сходить в баню, смыть с себя грязь и пот и переодеться. Она взяла свое платье и двинулась на выход из избы, когда Зоран преградил ей путь.

– Руслана, больше не делай так.

– Как?

– Не приводи к дому чужих людей. Не называй меня настоящим именем и не говори своего. Нас могут искать. Вдруг это подосланный шпион палачей? Не забывай, они не знают наших лиц, но не имен.

Она понимала, что Зоран прав, а потому стыд и страх еще пуще пылали в груди. Сглупила. Нужно было дать Орлику от ворот поворот. Тем более она умела это делать – не раз практиковалась на Яро– мире.

– Я нуждалась в помощи, и он ее предложил. Прогони я свинопаса, то точно без подозрений бы не обошлось. Но я понимаю, что сглупила. Прости.

Она поджала губы и виновато опустила голову. Хотела обойти Зорана и выйти прочь, но все же спросила:

– А как твои поиски? Узнал что-нибудь о Войко или?..

– Нет. Все глухо.

Этого стоило ожидать, но досада все равно тяжелым камнем давила изнутри.

– Весь Циркон на ушах стоит, особо не поспрашиваешь. Видела ленты на деревьях?

Руслана заинтересованно подняла глаза, кивнула. Сама ведь оставила полоску ткани на ветке.

– И что это? – спросила, проведя пальцами по волосам. – Какой-то странный обычай…

– Это не обычай. Это протест девушек, которые не хотят выходить замуж не по любви, а по родительскому наказу.

– Такие браки не редкость, – грустно вздохнула Руслана. Она вспомнила и о Яромире, которого так желали ей в мужья родители, и о Войко, которого ее суженым сделали проклятые сердцецветы.

– Я разузнал, что недавно из Циркона пропала невеста. Говорят, она сбежала к своему возлюбленному. От нее в городе осталась только лента. Наверное, за дерево зацепилась…

Перед глазами предстали разодетые в яркие лоскуты деревья. Голые, без листьев. Нарядные, в чужих девичьих украшениях.

– Теперь девушки оставляют свои ленты на дереве как обещание – они тоже сбегут, если придется идти под венец с нелюбимым.

Руслана вспомнила, как раздраженно сдернула ленту возле своего дома взрослая женщина. Как воровато озирались подружки, когда на ветках оставляли свои…

Она охнула и тут же прикрыла приоткрытые губы ладонью.

Она ведь тоже… Тоже оставила ленту! И это видел Орлик, который думает, что Руслана замужем!

Если он не глуп, то поймет, что Руслана солгала.

Она хотела рассказать обо всем Зорану, но не решилась. Он и без того зол, что Руслана в дом черт-те кого привела.

– Всего лишь свинопас, – уговаривала себя Руслана, выходя на крыльцо.

Она старалась не думать, что обманывать может не только она.

* * *

Уйка вернулась в дом Ждана, когда солнце почти село. Руслана и Зоран тогда сидели за столом и ели пироги, которые юноша прикупил в городе. Жевали молча, каждый думал о своем. Но едва Уйка переступила порог, тишина разразилась грохотом отодвинутой лавки.

Руслана выбежала в сени, встала напротив колдуньи. Смотрела грозно, будто мать, встречающая провинившееся дитя. Только сказать ничего так и не решалась.

Уйка причинила сегодня немало проблем. Если бы она не выпустила свиней, то Руслана не пошла бы в город. Не встретила бы доставучего свинопаса, не оплошала перед ним, показав, что не знает местного обычая с лентами.

Но если бы не Уйка, Руслана с Зораном так бы и блуждали по морозу, не находя пристанища. А может, даже из лесу бы не вышли.

– Чего так долго? – буркнула Руслана и опустила глаза к босым ступням чародейки. – Забыла, что палачи в Циркон приехать могли?

– Волнуешься за меня? – сверкнула зубами Уйка, вгоняя охотницу в ступор.

– Д-да… Нет. Просто так исчезать на весь день не стоит. И вообще…

Уйка пихнула Руслане пучок иссохших трав и прошла мимо, через плечо бросив:

– Ходила вашего коня проведать.

– Князь? Как он? – тут же подскочил с лавки Зоран. Он оставил свой пирог недоеденным и бросился к девушкам. Хотел воочию видеть лицо Уйки, когда та поделится новостями.

– Не знаю, я его не видела. Собрала травы и пошла обратно.

– Волки поели, – безрадостно решила Руслана и кинула бесполезные цветы в угол.

– Следов крови не было, – качнула головой Уйка. – Наверное, сам ушел. Скоро вы встретитесь.

Зоран просиял. Посмотрел на Руслану, широко и искренне улыбаясь. Такой счастливый! Того и гляди, Уйку начнет расцеловывать!

Фу.

Руслана скривилась и прошла к столу. Села спиной к сеням, чтобы не видеть ни Уйку, ни Зорана, который, как довольный кот на мягких лапах, кружил вокруг колдуньи с расспросами.

– Снег рыхлый был? Следы видела? Копыт или чьих-то лап? Ох… Как же я жду, когда мы снова встретимся!

Кислое настроение Русланы стало еще хуже. Еда в горло больше не лезла. Охотница просто сидела за столом и с хмурым видом смотрела, как в печи танцует пламя.

Но огонь испуганно затух, когда в дверь вдруг постучали с такой силой, что та могла бы слететь с петель.

Никто не подошел к порогу. Троица застыла в ожидании. Что будет дальше? Руслана обернулась и встретилась с решительным взглядом Зорана. Тот уже успел схватить с лавки ножны. Когда стук повторился, охотница тоже сорвалась с места. Нашла на сундуке рядом со своим колчаном короткий нож, подаренный Богданой. Спрятала клинок в рукав платья и встала плечом к плечу с Зораном.

И только Уйка, самая сильная из них, но самая пугливая, выглядела растерянной и нерешительной.

– Домовой говорит, что за порогом злые люди, – шепнула колдунья, и в глазах ее, в голосе, задрожали слезы. – Не открывайте.

– Нельзя, – крепче сжал рукоять меча Зоран. – Свет лучин выдает, что в доме кто-то есть. Если не откроем, заподозрят в чем-то худом.

Слова Уйки напугали Руслану, но отступать она не собиралась.

– Спрячься, – приказала она колдунье. – Залезь в сундук или на печь, в подпол или на улицу через окно выберись. Но на глаза гостям не попадайся.

Уйка порхнула в глубь дома. Лишь когда ее легкая поступь стихла, а грохот в дверь от нетерпеливых гостей повторился, Зоран отворил.

На пороге стояли двое. Девушка, чуть старше Русланы, и юноша, чей возраст определить было непросто. Черты его лица – юные, завораживающе прекрасные. Но его глаза, будто видавшие не одно столетие, пугали.

Будто злобный старик влез в кожу юнца.

Девушка – кровь с молоком, косы толстые, черные – заговорила первой:

– Старый дом,