– Но, – возразил Винтер, – большая часть наших денег фальшивые.

– Я думал об этом, – признался Пристли, – но их невозможно отличить от реальных. Публичное объявление о том, что наши бумажные деньги были раздуты таким огромным количеством неразличимой фальшивки, довершило бы нынешнюю панику, обесценило бы нашу валюту почти до нуля, разрушило бы всякое доверие к нашим правительственным органам и привело бы к общему финансовому краху. Нет. Мы должны просто остановить завод по изготовлению фальшивок в Фолл-Ривер, полностью уничтожить его, а затем позволить нашей нынешней валюте идти своим чередом. Это исправится само собой, когда я обнаружу тайник с украденным золотом, и мы вернем его в оборот. Когда через несколько лет острая опасность минует, мы можем использовать косвенные методы, чтобы заставить правительство постепенно снять все существующие проблемы. Это лучшая политика.

– Теперь я оставлю вас выполнять эти приказы, пока буду искать тайник с сокровищами криминального треста. Я признаю, что бывший глава траста еще не раскрыл этого, но он в моей власти, и он скорее сделает это, чем столкнется с разоблачением. Затем я начну отправлять золото в пункт № 20 и дам вам знать, когда его можно будет встретить.

Об этой беседе с Винтером Пристли подробно сообщил мне, но, конечно, я напечатал только ту версию, которая предназначалась для общественного потребления. Несколько дней спустя я имел удовольствие опубликовать первые результаты работы нового бывшего криминального треста под руководством Пристли, когда люди окружного прокурора встретили первый фургон с возвращенными деньгами на Тристиг-плейс. Винтер с трудом уговорил своего начальника, окружного прокурора, согласиться с условиями Пристли о том, что преступники, которые должны были передать улики государству, не должны раскрывать свою личность, но в конце концов он уступил.

Радикальные элементы общественности, однако, громко критиковали это слепое следование за человеком под обвинением. Некоторые радикальные газеты даже намекали, что Пристли был виновен в кражах. До дня своей смерти мой старый друг страдал от этого подозрения, но отказывался позволить мне написать правду в его оправдание, пока он или другие участники этого секретного эпизода были живы.

Однако вскоре с него были сняты технические обвинения, выдвинутые против него. Когда стало очевидно, что Флекнер будет очень больным человеком психически и физически в течение многих недель, адвокат Пристли согласился предстать перед судом без его показаний. Показания остальных из нас оказались достаточными, и Пристли был оправдан. Было постановлено, что метод, который он использовал для получения подписи своего двоюродного брата на передаче его состояния, был действительным, и телефоноскопу, таким образом, был придан определенный статус в соответствии с законом.

ГЛАВА XXX.

Раскрытые сокровища

Но все это время тайна, которая так долго ставила нас в тупик, загадка, которая лишила рассудка Флекнера, оставалась такой же загадкой, как и всегда. Мы не стали ближе к обнаружению скрытых богатств криминального треста. Если уж на то пошло, вторая коллекция награбленного, собранная и спрятанная самим Флекнером в течение месяцев его режима, оказалась столь же неуловимой.

Наши земные сокровища Тантала все еще были так же недосягаемы для нас, как и таинственное сокровище звезды Тантал в тысяче световых лет от нас.

Между нами и этими огромными запасами скрытого богатства находились расстроенные умы двух больных людей, Чандлера и Флекнера.

Ибо избранный экс-президент был все еще жалко слаб, хотя и выздоравливал, и здравый смысл запретил нам угрожать ему в надежде получить ключ к средствам его старой организации.

Что касается профессора Флекнера, то у него время от времени случались просветления, поскольку он постепенно становился сильнее телом, но любое расспросы о его секретах в такие моменты приводили его в ярость, которая приводила к рецидиву иррациональности. Поэтому Рут Стимсон, которая продолжала заботиться о нем так нежно, как если бы он был ее отцом, в конце концов запретила нам беспокоить его дальше.

Старик очень полюбил ее и никак не хотел выпускать из виду. Однажды ночью, после того как он был беспокойным и временами почти буйным, он наконец успокоился прерывистым сном, время от времени что-то бормоча в бреду.

– Рут! Рут! – внезапно прошептал он, наполовину проснувшись.

Она заботливо склонилась над ним.

– Да. Что случилось?

– Я не могу больше скрывать это от тебя… нет. Ты была так добра ко мне. Это под старой мельницей, недалеко от того места, где в тот раз пропал фургон с сокровищами. Это все твое.

Затем он погрузился в первый нормальный сон, которым наслаждался с момента своего припадка.

Читатель, вероятно, помнит, что двое людей Флекнера, Джон и Джеймс, согласно его заявлению, когда он впервые похвастался нам кражей фургона с сокровищами, помогли спрятать эту добычу. Впоследствии он, очевидно, договорился с другим агентом посредством телефоноскопа. Но Джон и Джеймс отбыли в неизвестном направлении в тот момент, когда профессор потерял сознание в тот день, так что у нас не было возможности расспросить их.

Однако они, похоже, не осмелились прикоснуться ни к одному из сокровищ, поскольку агенты Пристли нашли его нетронутым там, где указал Флекнер в своем бреду, и вскоре оно вернулось в свои домашние хранилища.

Это оставляло неразгаданной большую тайну первоначального сокровища. Существовала также проблема того, каким должно быть будущее телефоноскопа, который зарекомендовал себя таким опасным инструментом. Профессор Флекнер сейчас выздоравливал. Он больше никогда не был иррациональным с тех пор, как бессознательно выдал свой секрет. Он все еще был прикован к постели и был нежен с Рут Стимсон, но холоден и необщителен с нами. Он явно не раскаивался. Он еще не знал, что его сокровище было возвращено владельцам, и он все еще обсуждал свои планы с мисс Стимсон по поиску награбленного преступным фондом, чередуя это с предположениями о том, что в конечном итоге было достигнуто тремя сыновьями Оланды на Тантале и что на самом деле представляло собой их таинственное сокровище.

Таким образом, возникла серьезная проблема относительно того, что произойдет, если нераскаявшийся Флекнер продолжит использовать свое изобретение против частной жизни всего мира. Не существовало закона, который запрещал бы ему использовать его таким образом, если бы он захотел, хотя теперь, когда его изобретение стало известным, он больше не мог использовать его в преступных целях. С другой стороны, если бы он передал его в общее пользование, какой вред не могла бы сотворить с его помощью безответственная публика?

Однажды вечером мы обсуждали эти неприятные проблемы в лаборатории, Пристли, Рут Стимсон и я. Это был легкий день для газеты, и я рано ушел. Профессор Флекнер спал, а Рут на цыпочках