Иссушенное болезнью тело оказалось невесомым.

Приподняв диван, Августа достала вещи и прислушалась: под окнами слышался шорох.

Кто-то двигался по гравию вдоль стены дома.

Путаясь в штанинах, Августа напялила джинсы и скользнула на веранду.

Сердце выскакивало из груди, било набатом в ушах.

Жора и Петр так быстро вернуться не могли. Прыщ не стал бы красться. Тогда кто это может быть?

Близкая к обмороку, толкнула дверь и оказалась под прицелом автомата.

Вскрикнув от неожиданности, уставилась на форму с аббревиатурой ППС.

Пэпээсников было двое. Один в бейсболке, другой в фуражке.

Тот, что стоял ближе, знаком показал Августе молчать и освободить проход.

Двигаясь со всей возможной осторожностью, оба исчезли в домике.

Через минуту они так же осторожно вынырнули на крыльцо и продолжили пантомиму.

– Где? – одними губами спросил первый, контролируя территорию и держа пистолет в вытянутой руке.

Августа показала пальцем на крышу дома:

– На чердаке.

– Сколько их? – беззвучно спросил второй – в фуражке.

– Один.

– Где остальные?

– Уехали в город.

Диалог был прерван нечеловеческим воплем с чердака.

– Ну, сука, я тебя достану! – ревел разъяренный Прыщ.

– Быстро в машину, – велел пэпээсник в бейсболке и подтолкнул Августу к тропинке, сворачивающей за дом.

Августа не заставила себя упрашивать, через пару минут выскочила на дорогу и оказалась рядом с «шевроле». Где-то она эту машину уже видела, пронеслось в голове, в этот момент дверца распахнулась и из салона появился Степура с букетиком гербер.

Августа моментально почувствовала прилив сил.

– Сволочь продажная! – взвизгнула она. – У тебя еще хватило наглости явиться?

Налетев на соседа, она заколотила по нему кулачками.

– Мотя, держись! – выкрикнул Шутихин, захлопнул дверцу и приготовился цинично наблюдать за битвой гигантов.

– Вот тебе, гад такой, вот тебе, иуда, – приговаривала Августа, лупя соседа почем зря.

Отшвырнув полысевшие герберы, Мотя перешел от обороны к оперативным действиям, атаковал Августу, обхватил за плечи, прижал к себе и гаркнул:

– Ну-ка, прекрати истерику!

Лишившись возможности действовать руками, Августа тем не менее норовила нанести удар головой по незащищенной переносице противника.

Упреждая удар, Мотя встряхнул валькирию, оторвал от земли и прижал к себе с такой силой, что услышал хруст позвонков.

– Успокойся! – прохрипел он в лицо воительнице, и она присмирела.

– Все? Успокоилась?

– Да, – кротко кивнула Августа.

Но как только Матвей поставил девушку на место и разжал объятия, коварная влепила ему звонкую пощечину:

– Вот теперь я совершенно спокойна.

Рука Августы оказалась тяжелой, Мотя схватился за пылающую щеку и проблеял:

– За что?

Смотрел сосед с таким неподдельным изумлением, что на долю секунды Августу посетило сомнение, но уже в следующее мгновение злость вернулась.

– Не строй из себя святошу. Ты оставил на месте преступления улику, – рявкнула она, – и наверняка это твои дружки – эти зэки, эти гориллы в масках! Сволочь! Катись отсюда, и чтоб больше я тебя не видела. – Не дав открыть Матвею рта и как-то оправдаться, Августа вскинула подбородок и направилась к машине ППС, стоящей на обочине чуть поодаль. Она предпочтет компании идиота соседа гибэдэдэшников, преступников, лысого черта, дьявола – кого угодно.

Мотя издал неопределенный звук, похожий на «гр-р-р». Возражать разъяренной фурии было бессмысленно. Все вообще потеряло смысл. Отпуск, лето, жизнь – все.

* * *

Десять пластиковых бутылок с вареньем – абрикосовым, вишневым, малиновым, из черной смородины – были готовы и ждали своего часа.

Час пробил: Матюша позвонил и сказал, что улетает в тайгу.

По голосу Лидия Родионовна слышала, что Матюша расстроен, но проявила мудрость, по телефону не стала ни о чем спрашивать.

Приехав к сыну, испытала шок – сборы были в самом разгаре. Дорожная сумка стояла в центре комнаты, балконная веревка была полностью занята сушившимися вещами. У Лидии Родионовны от этой картины пол качнулся под ногами.

– Куда ты собрался, Матюша? – протолкнула она сквозь образовавшийся ком в горле.

– На работу.

– Как? – Лидия без сил опустилась на диван. – У тебя же еще почти два месяца отпуска?

– Да ну его, этот отпуск. Что я тут забыл?

– Сынок, – силясь не расплакаться, захлопала глазами Лидия Родионовна, – ты же хотел еще на островах отдохнуть?

– Настроения нет, мам.

– Матюша, – Лидия Родионовна поднялась и заглянула сыну в глаза, – что случилось?

– Ничего, мам.

– Не ври матери, – захлюпала носом Лидия.

– Ну что я буду на островах один делать? – с горечью спросил Мотя.

У Лидии Родионовны сердце разорвалось от этого вопроса.

– Матюша, сынок, давай я с тобой съезжу, – ляпнула она.

– В следующий раз, – мягко отверг предложение Мотя. – Мам, ты не могла бы купить несессер и носки шерстяные, толстые. Ребята просили привезти, а я не знаю, где это искать.

– Конечно, сынок, – промямлила Лидия, – я все куплю.

Выставив батарею бутылок с вареньем у стены на кухне, Лидия отправилась за носками на рынок.

Бродила, как сомнамбула по рядам, не минуты не забывая, что Матюша, вместо того чтобы жениться, опять уезжает. Собрался раньше времени в тайгу. Почему? Почему?

Соседка Ава – такая девочка хорошая, а он все равно уезжает. Неужели растреклятый бромид сделал свое черное дело?

Лидия Родионовна поняла, что ей срочно нужно повидать соседа по даче Саморукова.

Выйдя с рынка, поймала частника и, заранее смирившись с расходами, помчалась в дачный поселок.

Проведя несколько часов в полицейском участке, она ни словом не обмолвилась о соседе, трости и своих подозрениях. Самой было интересно знать – почему.

Так тщательно следила за собой, так старалась, что, похоже, преуспела – следак отпустил ее под подписку о невыезде.

Дома, кое-как умывшись, Ава рухнула на Данькину постель и ощутила какой-то ком под матрацем.

Ворча и стеная, поднялась, задрала матрас и опешила: на фанерном днище лежала сумка. Черная. Замшевая. Дорогая, роскошная, писк моды.