А где сам Алекс? — задумчиво спросил я Максима.

— Я не знаю.

— Что? Как так? — его ответ обескуражил меня…

— Вот так. Я же говорю, он только написал СМС. Я не знаю, где он.

— Алекс…

Как и сказала медсестра, я пролежал в больнице девять дней. За это время ко мне часто приходили в палату Максим и Аня. В тот день, когда Максим уходил, я попросил его в следующий раз принести из дома некоторые вещи — ключи я ему дал. Когда он пришел через сутки, помимо вещей он принес мне банковскую карту и бумажку. На ней был написан ПИН-код. Я сразу понял, что это оставил Алекс. Значит, он жив. Ну, мне хотелось в это верить… Так, раз за разом, я просил то его, то Аню что-либо делать для меня. В большей степени, я просил их разузнать о том, где мог бы быть Алекс: сводки новостей, его следы и так далее. В итоге, я выяснил, что дома не осталось его вещей, а про тот случай в Ховрино в новостях совсем ничего не писали. Будто бы ничего и не было. А, следовательно, про Родосского тоже никакой информации: ни в полиции, ни в морге. Ни ребята, ни я — никто не знал, что с ними двоими случилось. Они словно сквозь землю провалились.

Прошло пару недель. На дворе середина августа. Я уже не помню, какой именно день это был, но прекрасно знаю, что я тогда делал — я решил проникнуть в ту заброшенную больницу, чтобы самому выяснить, что к чему. Я больше часа блуждал по разрушенным коридорам, от которых несло мочой, и совершенно случайно забрел в место, где запах кардинально отличался. Да, знаю, что метод звучит странно, но… Это был запах чего-то гнилого, словно протухшего мяса. Этот резкий контраст возбудил мое воображение. До чего же мерзко звучит все же! Среди кусков ржавой арматуры лежало уже разложившееся, частично поеденное крысами и прочими животными, тело. А одежда была, будто бы, сожжена от части; но при этом уже вся извалянная в грязи. Я бы ни за что не опознал труп, если не одна деталь: белые, слегка запыленные и немного испачканные в крови, кеды «Nike». Теперь вся картина сложилась воедино, и у меня не оставалось сомнений — это был Даня.

«Боже… неужели Алекс убил его? Нет, не может быть! Он бы не стал! Я же знаю его: как бы он повел себя даже в сложнейшей ситуации. Тогда, когда на нас с Владом нацепили на голову мешки: он никого не убил… Тут должна быть какая-то причина!» — я рассуждал. Осмотрев место, я ничего не нашел рядом, однако додумался посмотреть наверх — в потолке была огромная дыра. Видимо, обвалились плиты и многое другое. Чувствуя себя неким Шерлоком Холмсом, мне хватило ума воссоздать картину происшествия и сделать выводы: я понял, что, скорее всего, это был несчастный случай, и Родосский сам упал вниз. «Возможно, Алекс хотел ослепить или вырубить Родосского, используя какой-то источник огня, но в конечном итоге, тот загорелся и, в панике, упал в пропасть. А сам Алекс… Он решил связаться с отцом! Точно! Оставил карту с деньгами, которыми бы он запросто расплатился, но Алекс выбрал отрабатывать долг и, заодно, защитить меня от проблем… Привлек связи Князя: он не хотел, чтобы смерть Родосского преследовала меня в роли мук совести или, куда хуже, правоохранительных органов. Он… Заботится обо мне… Пожертвовав собой…» — вот, что я тогда подумал.

Поступок Алекса… Он, действительно, стал моим лучшим другом. За такой короткий срок мы сблизились с ним так, как я смог с Аней и Максом за всю свою жизнь. Да, они мои добрые друзья, но никто из них не пытался спасти мою жизнь. А хотя… Алекс же не в одиночку все это делал… «Боже!» — крикнул я вслух. Прозрение снизошло на меня, и я осознал то, каким гадом я был все эти годы… Я думал тогда: «Они… Максим, Аня — они спасают мою жизнь с тех самых пор! И тогда с наркотиками: да, меня спас Алекс, но он бы не смог это сделать, если не ум и техника Максима и добросердечность Ани. По сей день — спасают меня, от самого же себя. С того самого дня, как умерла Настя, они пытались убедить меня идти дальше и не зацикливаться на прошлом. А я… А мне казалось, что те банально успокаивают, не желая понять мою боль… Они всегда ее понимали; просто не хотели, чтобы я жил с этой болью вечно, а посему не нагнетали обстановку — двигали меня в будущее. Каждый делал это своим способом: Максим сохранял, присущее его характеру, хладнокровие, а Аня, со своим добрым сердцем, пыталась родить во мне любовь к новому человеку. А Алекс… Он хотел меня научить жить настоящим. Друзья мои… Простите меня!»

После всего того, что я, дурак, наконец, осознал, я не мог позволить его жертве быть напрасной. Старания моих друзей и наши с Даниилом страдания — все это знак. Знак того, что я готов отпустить прошлое и жить настоящим. Настоящим, где меня окружают заботливые друзья. Настоящим, где я должен, наконец, принять ответственность за все самодурство и инфантильность, что от меня исходили. Решимость и стремительность наполнили мое сердце, и в тот момент в моей голове заиграла песня «Light Up The Night» от американской рок-группы «The Protomen». И хоть слова песни никак не были связаны с сюжетами моей истории, само звучание, побуждающие к действиям, отлично подходило для описания моего эмоционального подъема. Я понял для себя, что мне необходимо двигаться дальше.

Первым делом, поговорить с Максимом и Аней. Извиниться перед ними за все те года, что я недооценивал их помощь. Затем перестать жить воспоминаниями и самому же себе навязанным чувством вины — похоронить Настю в себе. Нет, это не звучит цинично. Мне кажется, она бы сама хотела, чтобы ее дух упокоился внутри меня, и я научился жить своей жизнью. Собственно, меньше риторики — больше дела. Покинув место гибели Родосского, я сразу же отправился в Кузьминки к Максу, а затем к Ане. Да, к слову о Родосском: для меня смерть Дани стала иметь некое сакральное значение. Теперь, когда тот мертв, он может быть с Настей вечно. Теперь это их мир — не мой. Призраки прошлого больше меня не будут преследовать. Все оставалось позади.

На следующий