Нелли приподняла пряди, повернула голову в сторону, разглядывая колечки в ухе. Не успела отреагировать на шорох за спиной, как за спиной быстрой тенью промелькнула Надя.

— Бу, Кузя.

От неожиданности Нелли вздрогнула всем телом, едва не свалила с подоконника зеркальце.

— Надька — дура, чуть заикой не сделала.

Надя приподняла волосы Нелли, скрепила заколкой.

— Лопоушка. Зачем подчеркнула это серёжками? Теперь невозможно не заметить, что ты Чебурашка.

— Сама такая, — обиделась на несколько секунд Нелли. — Ты куда собралась?

Надя застегнула джинсовую куртку и щёлкнула Нельку по носу.

— Не твоего ума дело.

— Стапэ. Кто-то обещал меня в татушник сводить.

С Нади слетела дурашливость.

— Кузь, тату потом фиг сведёшь. Думай лучше, нужно тебе оно или нет.

Нелли резко поднялась.

— Я уже всё обдумала. Веди меня, как обещала.

— А-а-а, — затянула Надя, — помирать, так с песней. Отец меня всё равно отругает, а так сразу двоим влетит, вроде как пополам поделим наказание.

Нелли уже давно задумала татуировку и не одну, но начать решила с одуванчика на щиколотке. Во-первых, не так заметно и в школе не придётся скрываться от биолога в парандже или водолазном костюме, а то он не упустит возможность прочитать нотацию об истории наколок, их опасности и шокирующей вульгарности, а во-вторых, другие тату ещё обдумывала. У Нади это была уже вторая тату, о первой знала только Нелька и Павлюков, допущенный к телу ближе всех. Саня не определился в отношении Нади, упирал на свободу выбора и творческую непостоянную натуру.

Сделав татуировки, сёстры, довольные и слегка загадочные, направились в парк.

Октябрь подкрасил листья медью, но днём осень не ощущалась, только вечером вместе с влажными сумерками приходила не просто прохлада, студёная свежесть. Такой контраст обескураживал и каждый раз удивлял. Словно в одночасье сталкивались два времени года, два течения — холодное и тёплое.

Увидев издалека своих друзей, Надя приостановилась и удержала Нелли за руку.

— Топай домой. Уже поздно.

Нелли засопротивлялась.

— Только восемь часов, отец всё равно в рейсе, а маме и без нас весело.

Нелли не могла понять, почему Надя так противиться её общению с «гаражной» компанией. Сама дружила с ними несколько лет, а вот Нельку не допускала и отзывалась о своих приятелях-музыкантах довольно резко, считая Тайсонов на их фоне чуть ли не барышнями из института благородных девиц.

— Иди к Серёге, каштаны продавайте, делайте за чупа-чупсы гербарии для малолеток. Не нужно тебе с нами бродить, мелкая ещё.

Павлюк обогнал остальных членов компании, небрежно и панибратски обнял Надю, Нелли же наградил снисходительным взглядом.

— Мелкую взяла. Правильно.

— Она домой уже идёт, — отрезала Надя.

— Никуда не иду. Мне уже шестнадцать, всего на год младше тебя, если что, мы обе ещё несовершеннолетние.

— Вполне себе возраст согласия. Ей уже и сексом можно заниматься. Саня подмигнул Нелли и намеренно сочно поцеловал Надю в губы, выпуская на волю язык. Если он надеялся смутить Нелли, то прогадал: она просмотрела представление до конца, взгляд не отвела, хотя удовольствие от наигранных лобзаний точно не получила, вперилась с внимательностью исследователя. В принципе, так оно и было, Нелька пыталась запомнить технику этого хитрого действа, ей ещё не приходилось целоваться, а с помидорами у неё не сложились настолько близкие отношения, чтобы на них практиковаться.

Нелли никак не могла понять, чем ей не нравится Павлюков, симпатичный же парень, видный, модный и при деньгах, музыкант-хулиган, всё как любят девчонки, но чувствовалась в нём какая-то гнильца. ЖанЭд как-то охарактеризовала его одним словосочетанием — хитрожопый хорёк, и тоже советовала с ним не водиться.

Нелли устраивали её проверенные временем Тайсоны, но хотелось прикоснуться и к жизни сестры, более взрослой, непривычной и главное — музыкальной, и увидеть воплощение Надиной мечты собственными глазами.

Какое-то время компания бесцельно шаталась по городу. Иногда они рассаживались на скамейках и играли на гитарах, привлекая внимание прохожих, не забывали поставить перевёрнутую кепку для желающих поощрить музыкантов.

Оказавшись недалеко от школы, они снова приостановились. В этот раз гитару перехватила Надя. После того, как отец расколошматил мечту Нади молотком, своей гитары у неё не было, она брала её у Павлюкова, подолгу перебирала струны с задумчивой нежностью и нехотя возвращала.

Каждый раз, когда музыка захватывала Надю, она словно выпадала в другое измерение, её лицо светилось неподдельными эмоциями. Мечте она так и не изменила, пела не просто связками — душой.

Павлюков любовался Надей с явной долей зависти. Нельке тут же стало совершенно ясно, почему он не отпускает сестру, держит при себе. Будучи бездарным музыкантом, он паразитировал на её таланте, подпитывался, как какой-нибудь печёночный сосальщик или омела. Надя, ослеплённая чувствами, не замечала потребительское отношение, искренне верила в симпатию Павлюкова и принимала его скудные проявления чувств за особенность ветреной натуры.

Пока Надя перебирала струны, отрезанная от реальности невидимой стеной, Павлюков подсел к Нелли.

— Пойдём, нужно один прикол осуществить, для тебя это будет как проходной билет в наш гараж.

Нелли не повернулась к нему, но прислушалась.

— Что ещё за билет.

— Подпись нужно оставить.

Слегка развернувшись, Нелли изобразила заинтересованность.

— Какую подпись?

Павлюков дёрнул подбородком, призывая отойти в сторону от веселящейся компании.

— Замечала когда-нибудь, на стекле ларька иногда заводятся рисунки?

Нелли оглянулась на металлическую коробку, расположившуюся в нескольких метрах от тротуара. Именно там она покупала Нодару открытку. Периодически на окошке откуда ни возьмись появлялись странные загогулины. Иногда это были вполне узнаваемые рисунки, случались и неприличные надписи или просто разыгранная партия в крестики-нолики. Ходил даже местный слух о домовом, который творит безобразия. В ларьке вроде ничего не пропадало, но надписи возникали регулярно.

— Видела, недавно, кстати, кто-то зубной пастой вывел корявый смайл.

Саня слегка приобнял Нелли за плечи.

— Ты же догадываешься, что это не дух школьного сторожа?

Нелли фыркнула.

— Естественно. Мне не пять лет, в ерунду верить.

Павлюков весомо кивнул.

— Это подпись. Пойдём. Там замок — детский лепет, одна видимость, Валик на днях вскрыл обычной пилкой для ногтей и оставил этот самый смайл.