мы не встречали бы такого количества взрослых, которые, прилагая усилия вновь и вновь, внешне добиваются успеха, однако этот успех не помогает облегчить трудности, переживаемые ими во внутреннем мире.

Дело не в том, что ребенок «просто» боится неудачи как таковой, хотя эти опасения также связаны с его тревогой. Но, по-видимому, именно так полагают авторы подобных текстов, — возможно, оттого, что взрослых прежде всего пугают именно неудобства, которые в реальном мире влечет за собой неудача. Детские же тревоги, связанные с неудачами, определяются следующей мыслью: «Если я не справлюсь, я окажусь покинут, отвергнут и полностью уничтожен». Таким образом, в психологическом отношении видению ребенком последствий его неудачи соответствует только такой сюжет, где персонажа ждет гибель от рук великана-людоеда или другого злодея, если он не справится с узурпатором своими силами.

Итоговый успех не имеет значения для ребенка, если исподволь ощущаемые им бессознательные тревоги не находят своего разрешения. В сказке это разрешение символически воплощается в виде смерти злодея. Без этого, даже если герой по праву займет подобающее ему место, читатель будет ощущать незавершенность случившегося, ведь, если зло продолжит свое существование, сохранится и угроза с его стороны.

Зачастую взрослые полагают, что жестокое наказание злодея в сказках доставляет ребенку ненужные волнения и беспокойства. Но дело обстоит как раз наоборот: подобное воздаяние убеждает ребенка, что преступление всегда сопровождается наказанием. Ребенок нередко ощущает, что взрослые (да и весь мир) несправедливы по отношению к нему и что с этим ничего нельзя поделать. Именно эти переживания заставляют его желать самой суровой кары для тех, кто обманывает и унижает его (подобно тому, как поступает с королевной самозванка-камеристка в нашей сказке). Если наказание не совершается, ребенок начинает считать, что никого не волнует, как защитить его самого. И наоборот, чем хуже поступают со злодеями, тем безопаснее кажется ему его собственное положение.

Здесь важно заметить, что самозванец сам произносит свой приговор. Служанка сделала свой выбор, решив захватить место королевны, и точно так же делает свой выбор, определяя, как именно ей суждено погибнуть. И в том и в другом случае налицо последствия ее дурного нрава, который и побуждает ее изобрести столь жестокое наказание, то есть наказание это не наложено извне. Смысл здесь следующий: не рой другому яму, сам в нее попадешь. Выбирая в качестве орудия наказания двух белых лошадей, самозванка обнаруживает бессознательную вину в убийстве Фалады. Дело в том, что на Фаладе невеста ехала на свадьбу. Отсюда, вероятно, следует, что он был белой масти (белизна символизирует чистоту), так что именно белым лошадям подобает мстить за его смерть. Все это воспринимается ребенком на бессознательном уровне.

Выше мы упоминали, что успешного исполнения задач, которые ставит перед нами внешний мир, недостаточно, чтобы утихомирить внутреннюю тревогу. По этой причине ребенку необходимо получить подсказки насчет того, что еще необходимо, помимо упорного труда. На первый взгляд может показаться, что гусятница ничего не предпринимает, чтобы изменить свою участь, и занимает прежнее положение лишь вследствие вмешательства благой силы или по случайности, благодаря которой король делает свое открытие и она оказывается спасена. Но то, что не имеет никакого (или почти никакого) значения для взрослого, ребенок, который также может сделать очень мало, чтобы его положение изменилось, считает значительным достижением. Сказка намекает, что значение имеют те поступки, которые не производят большого впечатления на окружающих, и что залогом обретения героем подлинной автономии является его внутреннее развитие. Чтобы повзрослеть и достичь независимости, необходимо именно личностное развитие, а не блестящее выполнение той или иной задачи и не борьба с внешними трудностями.

Я уже рассматривал вопрос о том, как сказка «Гусятница» воплощает два аспекта эдиповой ситуации — ощущение ребенка, что самозванец занял место, на которое он, ребенок, имеет право, и позднейшее осознание того, что он сам желает узурпировать место, в действительности принадлежащее родителю. Сказка также обращает наше внимание на то, что, если ребенок слишком долго пребывает в зависимости от родителя, это чревато опасностями. Сначала героиня переносит свою зависимость от матери на служанку и поступает, как та ей велит, не пытаясь судить о происходящем самостоятельно. Подобно тому как ребенок не желает расстаться с зависимым положением, гусятница оказывается не способна вести себя соответственно новой ситуации; в этом, утверждает сказка, и кроется причина постигшей ее беды. Стремление остаться зависимой не даст ее человеческой природе совершенствоваться. Героиня выходит в широкий мир, символом этого становится ее отъезд из дома, поскольку предназначенное для нее королевство лежит где-то в иных краях, а значит, ей необходимо обрести независимость. Вот какой урок получила королевна, пока ухаживала за гусями.

Мальчик, вместе с которым она ходит на пастбище, пытается командовать ею, так же как это делала камеристка по пути к новому дому героини. Движимый лишь собственными желаниями, он нарушает автономию королевны. По дороге из родного дома героиня уступает камеристке, и та забирает себе ее золотой кубок. Теперь, когда девушка, сидя на пастбище, расчесывает волосы («золотые кудри», по выражению Гейне), мальчик хочет вырвать у нее несколько волосков, то есть завладеть частью ее тела. Этого она не допускает: теперь она знает, как помешать ему. Героиня слишком боялась гнева камеристки, чтобы сопротивляться ей. Теперь, хотя мальчик может рассердиться, если героиня не уступит его желаниям, она не поддается страху и не совершает неразумных поступков. Сказка подчеркивает, что и кубок, и волосы девушки золотые, тем самым привлекая внимание слушателя к тому, что королевна по-разному ведет себя в похожих ситуациях.

Не что иное, как гнев на гусятницу, отказавшуюся подчиниться, вынуждает мальчика пожаловаться королю, и это ускоряет развязку. Попытка героини отстоять себя, когда мальчик унижает ее, становится поворотным моментом в ее судьбе. Прежде она не смела сопротивляться, когда похожим образом с ней поступала камеристка, — теперь она поняла, что нужно, чтобы достичь автономии. Свидетельством тому становится ее отказ нарушить клятву, пусть и данную против воли. Она понимает, что совершила непозволительный поступок, дав это обещание, но, если уж это случилось, нужно держать слово. Однако это не мешает ей сообщить свою тайну предмету — наподобие того, как ребенок смог бы излить свое горе какой-нибудь игрушке. Подходящим — и символичным — объектом для рассказа о горькой участи героини оказывается очаг (неслучайно выражение «святыни домашнего очага»): в сказке братьев Гримм он замещается печью, которая также символизирует некое первичное чувство безопасности, ведь в ней готовят пищу. Но главной причиной счастливой развязки становится то, что героиня защищает свое достоинство и неприкосновенность собственного тела: она отказывается позволить мальчику вырвать у нее несколько волосков против ее воли. Злодейка способна