— Поверье есть поверье, — смеётся Ксандер. — Кому-то когда-то что-то привиделось, и понеслась… но, спешу вас уверить, сейчас никто на Самобыте не относится ко всяким таким суевериям всерьёз. Никакими верованиями мы в принципе не страдаем. Мы бережём культурное наследие старых времён, но движемся вперёд. И сейчас, кстати, перейдём к следующему миру — Тарелке.

Этот мир похож на огромный трутовик, из которого торчат трубковидные лишайники. Ещё на этом «трутовике» растут высокие деревья, верхушки которых украшают перистые листья. Эти деревья — стволовцы — не так просты, как кажется: в их стволах запрятаны гибкие и липкие побеги, которые могут захватывать пробегающих мимо мелких насекомых. Одно только насекомое не трогают стволовцы: зелёную грызодявку. Грызодявке не страшны ловчие побеги — она не прилипает к ним и с удовольствием их грызёт.

Небольшая роща стволовцов сменяется маковым лугом — сейчас, правда, уже отцветшим. Длинные стебли венчают коробочки, полные крохотных семян. По стеблям беззаботно прыгает маленькое существо, похожее на обезьянку — торопышка. Вблизи макового луга располагается сферическое жилище умулитки — необычного разумного четырёхглазого слизня, у которого есть съёмная металлическая раковина. К жилищу подведён водопровод, на котором восседают два существа, родственных шлангоносу. Это носопыры. Отличаются они от своего собрата с Коряжки тем, что у них нет передних конечностей.

Команда возвращается к стволовчей роще. На поляне расположен неприметный люк, рядом с которым сидит робот с большой прямоугольной головой, увенчанной изогнутой антенной. Похоже, что он находится в спящем режиме — цифровые глаза прикрыты шторками. Дотронувшись до антенны, Ксандер активирует робота. Тот нажимает кнопку у себя на груди, и люк открывается. Команда залетает внутрь и видит глубокую пропасть, на дне которой блестит озеро. В озере видны всполохи синеватого цвета: это привлекают мелкую живность рыбы-флудильщики. В стенах же пропасти кипит иная жизнь: из выдолбленных в камне окон высовываются гномозябры — зелёные человечки со стебельчатыми глазами и удлинёнными челюстями, по корням стволовцов бегают намокрицы, земного родственника которых можно найти в их облике и названии, а мощные корни стволовцов обвивают цепкими хвостами мышевисы — зверьки, похожие на опоссумов. В трещинах плетут паутину восьминогие павуки, а попадаются в ловчие сети мухоподобные жужжалки.

— Одна жужжалка у нас — долгожительница, — с улыбкой рассказывает Ксандер. — Вон та, тёмненькая. Уже двести суток живёт, хотя должна была после первых трёх десятков свернуться. И в паутину не попадает.

— Паутина, кстати, куда изящнее паукрабьей, — высказывается Веншамея.

— Как бы эти гадины павукам завидовать не начали, — то ли в шутку, то ли всерьёз тревожится Джекс. — Хоть мы и разобрались тут с Бастером, как сломать систему слежения у ходострелов, чёрт его знает, на что они ещё способны. Будем ковыряться дальше, но не знаю, насколько глубоко сможем проникнуть.

— С твоим энтузиазмом разберём до последнего винтика, — успокаивает собрата-киберпанка Бастер.

— Посмотрим, — неопределённо реагирует Ксандер. — Что ж, а теперь настало время совсем необычного мира. К Хоботному Наростуну!

Издалека этот «астероид» лишь отчасти напоминает какое-то существо с горбом на спине и длинным мохнатым хвостом. Он густо зарос высокими деревьями с неопрятными и перепутанными ветвями, а «горб» вообще выглядит, как горная гряда. Но вблизи всё по-другому. Среди деревьев начинают вырисовываться тонкие волосы, которые становятся гуще и длиннее на хвосте. Внизу «астероида» обнаруживаются четыре короткие лапки, которые время от времени делают ленивые гребки в тонкой воздушной оболочке. Наконец, на переднем конце показывается хобот. А когда Ксандер со своими ведомыми приближается к нему на расстояние вытянутой руки, по бокам от хобота вспыхивают два жёлтых глаза.

— Вот это чудовище! — поражается Витс. — Чем же он питается?

— Тем, что выделяют обитающие на нём существа, а затем — их останками, — отвечает Ксандер. — Наростун, в свою очередь, помогает удобрять почву выделениями своих спинных желёз.

— А сколько он живёт? — интересуется Семиларен. — Или он бессмертный?

— Живёт где-то два-три лигроротацена. Когда он умрёт, его заменит новый наростун. Расскажу, когда мы встретим его детёныша.

Ласково погладив наростуна по хоботу, Ксандер ведёт гостей к серой равнине, затерявшейся среди лесов и холмов на спине громадного существа. Там произрастают молодые деревца. Некоторые из них даже цветут скромным розоватым цветом. Над цветками порхают маленькие белые шмотыльки, а по земле ползают необычно крупные насекомые, которые напоминают жуков со сросшимися надкрыльями. Это жуползни-нелетуны. У них длиннющие антенны и носы. Вдруг жуползней что-то настораживает, они поднимают антенны и убегают в ближайшую рощицу.

Рощица эта состоит не из деревьев, а из гигантских травянистых растений, отдалённо похожих на хвощи. Собственно, исполин-хвощами их и называют. На стеблях исполин-хвощей есть и ветки, которые способны выдержать даже увесистое гнездо местной птицы белобоки, похожей земную сороку.

Под корнями исполин-хвощей вырыл нору какой-то зверь. Какой именно, становится понятно очень скоро. Только почуяв гостей, из норы выбирается ощетинившийся барбёс — на вид помесь собаки и барсука, на самом деле — дикий предок собачека. Рыча и щёлкая зубами, он показывает, что не очень-то рад незваным гостям. Но, поняв, что никто не собирается занимать его бесценную нору, зверь успокаивается и уходит обратно.

А вот кто гостям только рад, так это бессчётные светлячки. Любопытные насекомые вьются вокруг каждого гостя. Затем насекомые слетаются в единую стаю и устремляются вглубь рощи. Мятежники следуют за ними, а потом покидают рощу, и прилетают на холмистый луг, окружённый скалами. На одной из скал стоит маяк. Рядом с маяком в воздухе висит то ли ещё один крошечный астероид, то ли корабль, привязанный к колышку. Недалеко от колышка стоит и какой-то бак со шлангом, с которым возится бородатый гуманид.

— Извозчик, — комментирует Ксандер. — Его кораблик, между прочим, работает на необычном топливе. Источники этого топлива — под вашими сёдлами. И вон там ещё.

Тут же с близлежащих скал слетают неосёдланные летюлени и принимаются радостно тыкаться хоботами во всех подряд. Пробиваясь сквозь плотные ряды общительных зверей, команда приближается к скалам и видит летюленью кормушку, до краёв наполненную коричневым комбикормом. Над кормушкой протянута труба, которая ведёт к шаровидному резервуару. И тут-то становится ясно, что за топливо и каким образом дают летюлени. Поедая корм, они время от времени выпускают пузырьки газа. Этот газ, точнее — смесь газов, который позволяет летюленям летать, образуется в их кишечнике. Пузырьки затем попадают в трубу и оттуда — в резервуар.

— Вот уж не подумал бы, что и… отсюда можно пользу извлечь, — восхищается Герн, и делает это даже не настолько сдержанно, как обычно.

Осёдланные летюлени начинают взволнованно сопеть и гудеть, протягивая хоботы в сторону кормушки.

— Пусть тоже немного покормятся, — улыбается