– О, это было крайне непросто. Удобно, когда мучает бессонница. Я шел по следу из крошек, что ты оставил. Два мертвых героя. Резня в церкви. Что, старые привычки дают о себе знать?

Терпеть самодовольные усмешки этой мерзкой семейки стало выше его сил. Он убрал топоры и двинулся вперед, намереваясь схватить Эстебана за его серебристую накидку и стереть с лица раздражающую мину, но тут по руке пополз холод. Он отдернул руку еще быстрее.

– Магия!

Рука покрылась мурашками, а Эстебан лишь сочувственно поджал губы. Только сейчас Рантар заметил, что капли дождя не оставляют следа на его лице, а проходят сквозь.

– Всем нам приходится чем-то жертвовать. Мы в меньшинстве, слабее, а значит, должны использовать любую возможность. К тому же врага нужно знать. Доротея не смущается прибегать к помощи магии. И мы не должны.

Рантар вспомнил холодное мерцание звезд в расщелинах разрушающегося дома.

– Я думал, ты хочешь победить, – сказал Эстебан.

– Я хочу найти сына. Чтобы он жил в обычном мире, а не на раскаленных камнях.

– Достойная цель, но тогда тебе придется поторопиться. Раз твои следы нашел я, то она тоже. Если уже не нашла. В таком случае у тебя в запасе лишь несколько дней, пока Доротея не приведет сюда половину своего войска. Она в ярости.

Бывший король довольно улыбнулся, облокотившись на край балкона, будто обычный человек, а не то, чем он был сейчас.

– Не вижу поводов для радости.

Пока Рантар говорил, мысли лихорадочно бились друг о друга в чудовищной давке. Даже сердце вторило им, дергаясь из стороны в сторону. Несколько дней. Он надеялся, что в запасе есть хотя бы неделя. Каракули из сундучка вряд ли приведут к Семеру.

Эстебан продолжал рассматривать город:

– Помню, как в детстве одна из служанок случайно пролила молоко на мой новый костюм. Доротея лично отхлестала бедняжку. Она хлестала ее так, что брызги крови запачкали ей все лицо. А потом велела сделать мне то же самое.

Эстебан помрачнел, глядя перед собой.

– В гневе она способна на все что угодно. Это мне и нужно. Пусть показывает всем свое настоящее лицо, пусть совершает ошибки одну за другой. Она приехала сюда заручиться поддержкой. Что ж, посмотрим, как у нее это получится, когда Доротея не сможет себя контролировать.

– И не важно, сколько служанок пострадает?

– Если это поможет спасти других? Да.

Рантар покачал головой.

– Оставь священные войны для фанатиков. У меня конкретная цель.

– Ты уже воевал однажды за меня, почему бы не продолжить? – прищурился Эстебан.

– Я воевал не за тебя, а против твоей матери. Всей вашей семье лучше просто исчезнуть.

– Вот как? А раньше ты говорил совсем по-другому. Что бы сказала Селина, узнав о том, кем ты стал?

– Не смей говорить о ней! – зарычал Рантар, чуть не позабыв, что говорит с миражом.

– А что в этом такого? Мы все кого-то потеряли, Антар. Мне ли не знать? Не надо на меня так смотреть. Что ты сделаешь, убьешь своего короля?

– У Истрии нет короля, только королева.

Лицо Эстебана дернулось. Он резко взмахнул своими кучерявыми волосами, и это только придало ему сходство с остальными членами королевской семейки. Какое-то время они молча смотрели друг на друга, потом бывший король повернулся к горизонту и вздохнул.

– Возможно, я это заслужил. Мы оба. Не беспокойся, я отвлеку ее. Выучил пару фокусов. Но надолго этого не хватит. Тебе стоит поторопиться.

Он повернулся, а дальше видение просто растаяло, будто Эстебан никогда здесь и не стоял. Рантар провел рукой по воздуху как дурак и хмыкнул. Дождь лил все сильнее, и вода постепенно стала стекать через проход в комнату. Эстебан всегда был самым лучшим членом своей семьи, но в его случае это вряд ли можно было считать комплиментом. Особенно теперь, когда он начал заигрывать с магией.

Рантар покосился на замотанный палец и решил, что в каждом доме стоит выбить надпись: «Держитесь от этой семейки подальше». Он покопался в сумке и достал пистоль с мешочком пороха. Взвесил их в руке, а потом закинул вглубь, туда, где им самое место.

«Я сделаю это сам».

Глава 15

У каждого своя клетка

Имву будто придавило деревом. Что бы он ни делал, о чем бы ни думал, выходило только хуже. Город его ошарашивал, вертел и давил. Над ним сомкнулись стены кривого дома, давили узкие улицы. Даже простой вдох тяжело было делать. В городе не было связи с землей. Не было ничего, кроме тоски. Даже воздух был отравлен. Видимо, наставники были не так уж и не правы, когда говорили о внешнем мире. А папа слишком плохо представлял себе людей и их жилища.

Весь день превратился в страшный сон. Сначала он узнал, что заснул на посту и девушка сбежала. За такое полагалось жить неделю на голых камнях. Но девушка вернулась.

Потом он увидел свое племя. Он был наполовину гоблином, но назвать тех своими вслух не решился бы, да и пока не чувствовал связи. Встреча была не первой и все же пугающей. Невысокие существа суетились вокруг, как надоедливая мошкара. Гоблины, как всегда, напялили на себя странные лоскутные тряпки с кучей карманов, одним Корням судьбы ведомо зачем. Эти существа не обращали внимания на остальных. Ну кроме той, с большими ушами в мастерской, но это совсем не важно… Возможно, им вообще ни до чего не было дела, кроме их странных приспособлений.

Их штуковины рычали, пищали и гудели. Выбрасывали горячий дым, от которого он чуть не задохнулся. Если они ведут себя так в городе, на что похожа их родина?

А потом стало гораздо хуже. Жуткая резня, отрава, проснувшаяся в девушке. Потоки магии, что пронзили все вокруг. Он пытался остановить Викторию, оттолкнуть. Но рядом с ней все становилось будто сильнее. Имва не смог создать нужную форму, потоки магии напоминали ураганный ветер, который собирался сбить с ног. Пришлось приложить вдвое больше усилий, но непослушная форма не удержалась, дом развалился. И Имва ощутил, что может разрушить куда больше. Даже сейчас по нему пробегала волнующая дрожь. Раньше он никогда не думал, что способен на такое.

И все это меркло на фоне жуткого мужика. Этот Рантар – или кто он там – пугал его сильнее, чем могильный холод. Там, на улице, у Имвы возникло такое впечатление, что Рантар убьет их на месте. Разве так поступают с тем, кто живет рядом? Кто помогает?

Имва глубоко вздохнул,