но поза его никак не изменилась: он все так же остановился в воздухе. Теперь Рантару удалось разглядеть, что Виктория стоит на входе с блуждающей улыбкой и вытягивает вперед руки. Дело начало принимать совсем скверный оборот. Но тело так и не поддавалось контролю. Могла ли она делать с Рантаром это?

Рантар повалился на бок и, используя всю оставшуюся силу, позвал:

– Имва!

У второго мужчины тоже вывернулась шея, и на этот раз оба мертвеца, как мешки, рухнули на пол. Рантар решил, что пришла его очередь. Холод сковал все тело, но сдаваться он не собирался. Поймав взглядом второй топор, он попытался поползти к нему, но выходило хуже, чем у разрубленного червяка.

В этот момент он ощутил, как по залу прокатилось что-то вроде волны воздуха. По всему телу поползли мурашки. Он поднял голову, в страхе ожидая, что увидит мертвого амевана, но, к удивлению, обнаружил, что на полу лежит Виктория, а амеван крутит своими пальцами так, будто пытается развязать узел. Прошла еще одна волна, сильнее прежней, и Рантар услышал оглушительный треск.

На стене рядом поползла огромная трещина. За ней еще одна и еще. Сверху раздался скрип, и здание будто заходило ходуном, словно было из соломы под порывами ветра. Рядом что-то шумно упало.

Приступ отступал, а вместе с ним возвращался контроль к телу. Он чувствовал, будто что-то вновь наполнят его и он становится целостным. С трудом поднимаясь, он дотянулся до второго топора и пошел вперед. Рядом обвалилась балка, осыпав его пылью, но он только поморщился и, вытащив из-под стола шляпу, выбежал на улицу вслед за амеваном, тащившим на себе Викторию.

Здание медленно складывалось внутрь, будто из бурдюка выдавливали воду. Через пару мгновений оно с шумом и тучами пыли окончательно рухнуло, спрятав где-то под собой гусеницу из тряпок и все тела.

Рантар закашлялся, ощущая колющую боль в груди. Амеван склонился над беспамятной Викторией. Ее голова завалилась, как у куклы, набок.

– Что это было, мать твою?! – вскричал Рантар – Это она сделала со мной?

Топоры он так и не выпустил из рук, и теперь амеван не сводил с них глаз.

– Думать, нет. Если применять магия, я чувствовать. Она просто бежать помочь.

– Значит, дом уже твоя работа?

Пыль потихоньку ложилась и становилось видно, что улицу тоже разрезало несколько глубоких щелей. Люди и гоблины выходили наружу, но, завидев его, тут же исчезали. Рантар смотрел на крепкий дом, который за пару мгновений превратился в кучу мусора, и толстые щели, проредившие дорогу вокруг, будто прошло сильное землетрясение. Но было что-то пугающее всех разрушений: там, внутри дома, он видел…

– Дом не специально. Магия. Хаос. Я не контролировать. Форма слишком сложная.

Что ж, Рантар знал, с кем связывается. Неспроста магов полагалось убивать. Теперь стоило уходить. Очень скоро здесь будут если не стражники, то друзья тех, кто остался под завалами.

– Ты можешь сделать так, чтобы она очнулась?

– Мочь попробовать. Но ей хуже. Опасно. Не мочь объяснить.

– Я уже все видел. Буди. Только будь готов снова приструнить то, что из нее полезет.

– Ей дать отдых.

– Потом отдохнет. Когда сделает, о чем договаривались.

– Но она чувствовать плохо!

– И будет еще хуже, если я не получу, то, что хочу, – надавил Рантар.

Лицо Имвы вытянулось и превратилось в маску, чего раньше с ним не случалось. Он смотрел на него, словно увидев впервые, потом медленно качнул головой и приложил руку к виску Виктории. Руки у него тоже дрожали. Через пару мгновений Виктория открыла глаза и помассировала голову.

– Что случилось?

– Ты женщина? – спросил Рантар.

– Эм-м. Да.

– Священников убивать хочешь?

– Не очень.

– Отлично, тогда возвращаемся к Хато, – Рантар поднял ее и, придерживая, повел вперед.

Виктория сопела и покашливала, но не торопилась говорить. А Рантару и не хотелось обсуждать произошедшее. Лучше отсекать все лишнее топором. Даже память.

Соседние улицы будто и не заметили произошедшего или старались не замечать. Гоблины все так же сновали в разные стороны, занятые одним им понятным делом. Люди тоже. Окровавленные топоры были надежно спрятаны под плащом, и Рантар вел их обратно в мастерскую, временами поглядывая, – не потерялся ли амеван. Порой тот вел себя как испуганное животное. Но на этот раз он шел быстро, а его глаза стали бездонными.

– Я слышала голос.

– Не понял?

– В этот раз все было по-другому. Я упала в обморок, и раньше была только темнота. А теперь прибавился голос. Жуткий, противный. Он говорил что-то про детей. Но это не мой голос.

Рантар не был уверен, что Виктория говорит с ним, а не просто рассуждает вслух. Шла она уже увереннее, хотя и продолжила облокачиваться на него. Нос щекотал странный аромат из смеси благовония и ее пота. Рантар предпочел отстраниться – не из-за запаха, а из-за того, чем она была. Он уже понял, что может натворить магия. Ему все не верилось, что он увидел среди трещин.

Хато встретил его такой же кислой гримасой и прищелкнул языком. Оглядевшись, Рантар протянул вперед испачканные кровью топоры, прямо под нос гоблину. Тот даже не моргнул. А вот гоблинка плюнула мастеру под ноги и убежала прочь из мастерской. Хато в который раз лишь щелкнул языком.

– Вижу. Уговор есть уговор. Пусть девка работает. Но я смотрю.

Виктория медленно вышла вперед, на фоне смуглого гоблина, успевшего прокоптиться, она выглядела еще более бледной. Медленно она пробежалась пальцами по инструментам, осмотрела печь. Довольно скоро медлительность исчезла из ее движений и она принялась быстро прохаживаться по мастерской и принялась за работу. Будто не она еще минуту назад еле переставляла ноги.

Даже кривая физиономия Хато понемногу разгладилась, и он стал наблюдать за Викторией с интересом. Его помощники приближаться не стали.

– Мне нужен замок, – вытянула вперед руку Виктория.

Рантар, замешкавшись, достал сундучок и протянул ей. Он лишь смутно догадывался, что она будет делать, ловя каждое движение. А Виктория ловко хваталась за инструменты, меняла их, раздувала меха, била молотком так, будто всю жизнь провела в мастерской. Кажется, даже амеван залюбовался ей.

В груди у Рантара начало жечь – с каждой минутой все сильнее. Хотелось встать и что-то сделать, но он совсем не знал, что. Просто сжимал и разжимал пальцы. Скоро он очнулся от боли – он с такой силой сжал руку, что ногти порезали кожу. По лицу начал струиться пот. Он даже не обращал внимание, что у амевана в штанах начал двигаться хвост.

Когда Виктория выдохнула и вытерла пот со лба,