— Ну, и кто он? Давайте, говорите, раз догадались.

— Не скажу, — буркнула Наташа. — Вдруг яскажу, а это не тот человек? А вы тоже будете на него думать.

— Если у вас есть веские причины для подобного вывода…

— Веских нет.

— Тогда действительно лучше молчите. И, кстати, неешьте ничего до утра, договорились? Вот вам бутылка воды, она герметичнозакрыта. Самая необходимая вещь там, где людей травят цианидом.

Закончив речь, Покровский скинул ботинки и улегся накровать, заложив руки за голову.

— Вы в самом деле собираетесь отдыхать? —удивилась Наташа. — И позвали меня только для того, чтобы держать в полезрения?

— А вы думали, я позвал вас целоваться?

— А что? — спросила Наташа, чувствуя, что еезахлестывает глупая обида. — Может быть, я действительно так думала.

Покровский резко поднялся и, свесив ноги вниз, горячовозразил:

— Что вы такое говорите? Меня на долгие годы могутпосадить в тюрьму!

— Тогда нам тем более следует поцеловаться, — сумным видом заявила Наташа. — Будете в тюрьме вспоминать.

— Вы просто дура! — Он снова лег. — Непонимаю, как можно шутить, когда вас саму могут убить этой же ночью!

— В таком случае нам всенепременно следуетпоцеловаться, — привязалась Наташа. — Перед моей смертью.

— Не хочу говорить о смерти.

— Когда целуешься, вообще не можешь разговаривать.Думаю, этим следует воспользоваться.

— Ерунда.

— Вы упоминали, что относили меня в постель.

— Вы напились, и у меня не оставалось другого выхода.

— Ну, давайте поцелуемся. Что вы ломаетесь?

Когда мужчина и женщина попадают в бурное море и не знают,куда несет их плот, они поддерживают друг друга именно таким способом. Мы тожес вами попали в бурное море.

— Не загибайте, это я попал, — живо возразилПокровский. — Вы стоите на берегу. То есть стояли, пока не начали болтатьязыком.

— Мне страшно, — предприняла новую попытку Наташа.

— Сейчас Генрих приведет Азора.

— Фу! — воскликнула она. — Вы прозаичны, какутреннее яйцо всмятку. Я закрываю этот вопрос и никогда — слышите! —никогда не смейте поднимать его сами.

Вместо ответа Покровский выключил свет и негромко предложил:

— Давайте спать.

Как только Генрих впустил в комнату Азора, Наташа зевнула.Потом зевнула еще раз, и через пять минут крепко заснула, несмотря на то, чтознала почти наверняка — преступник не смыкает глаз, обдумывая план ее скорейшейликвидации.

Наутро она первым делом проскользнула в свою комнату навтором этаже, позвонила Ольге и без предисловий спросила:

— Ну что?

— Максим все сделал, — сразу же ответилата. — Заключение у меня, но я его не читала, мне некогда. Извини, носегодня в твое Березкино мне категорически некого, командировать, всесотрудники с головой в работе. Вот если бы ты сама подъехала! Тебя ведь теперьохраняют!

— Конечно, я подъеду!

— Чтобы не пилить ко мне в агентство, можешь заехать внашу любимую кафешку, она тебе по дороге.

— С тех пор как Калашников от меня сбежал, я там ниразу не была.

— Да черт с ним, с твоим Калашниковым! —возмутилась Ольга, которая воспринимала мужчин только как источникпроблем. — Заруливай туда и жди Севу Шевердинского. Обычно он обедает вдиетической столовке, но, видно, сегодня не его день.

Назначай время.

Наташа назначила время и переоделась, наконец, в приличныевещи, привезенные Ольгой. Накрасила ногти и старательно наложила на лицомакияж.

— Это вы? — недоверчиво спросил Вадим, сидевший накухне в гордом одиночестве. — Сегодня вы похожи на Лилю Брик.

— Что?! — воскликнула потрясенная Наташа. —Как вам не стыдно!

Вадим, который представляет с трудом как выглядела ЛиляБрик, но слышал, что у нее было множество поклонников, даже обиделся:

— У нас теперь все, как в Америке: комплиментывоспринимаются как оскорбление, попытка поухаживать расценивается какпосягательство на честь и достоинство женщины.

— За кем это ты собрался ухаживать? — спросилаЛина, появляясь на кухне в тесном платье, которое подчеркивало все, что тольковозможно было подчеркнуть.

— Я наоборот — сказал, что не стану ухаживать, —поспешно заявил Вадим. — Хотя у Наташи сегодня другое лицо. Лучше, чемпрежнее.

— Вам очень идет, — неохотно признала Лина,разглядывая все по очереди — платье, туфли, бижутерию.

— Ого! — воскликнула Марина, когда они с отцомявились завтракать. — Выглядите потрясающе.

— Собираюсь поехать в город, — объяснилаНаташа. — Есть одна отличная компьютерная программа — специально длясортировки документов.

Один знакомый компьютерщик обещал мне ее привезти.

— Не думаю, что сейчас подходящий момент для работы скомпьютером. — Лина зыркнула в сторону Покровского и вздохнула.

— Андрей Алексеевич ни в чем не виноват, —отчеканила Наташа. — Поэтому не следует вести себя так, будто под окномдля него строят гильотину.

— Хорошо сказано, — похвалил Стае.

— Я быстренько слетаю — одна нога здесь, другая там.

— И вас опять придется подвозить! — снеудовольствием заметил Покровский, которому понравились Наташины слова, ноотчего-то не понравилось, как она теперь выглядит.

— Я вас подвезу, — пообещал Стае, появляясь напороге кухни. — И даже обратно заброшу, если ближе к вечеру. Мы все покапоживем у тебя, Андрей, — пояснил он хозяину дома. — На всякийслучай.

— Спасибо, — отозвалась Наташа. — Судовольствием воспользуюсь вашим предложением.

А оттуда сама доберусь, до вечера мне в городе сидеть нехочется.

— Тогда обратно мы вас с Валерой довезем, —вмешалась Марина. — Садовник просил купить ручной корнеудалитель«Помощник» и кое-какие семена. Нам только в магазин и обратно.

— Возьмите нормальную машину, — сердито сказалПокровский. — А то от тройной нагрузки у вашей может дно отвалиться.

— Кстати, а где твой Валера? — удивиласьЛина. — Еще спит?

— Они с Генрихом пьют чай на маленькой веранде, —сообщил Вадим. — Ведут умные разговоры про черные дыры и метеоритныедожди.

— Мы идем к вам, — раздался голос Генриха. —Заболтались, не заметили, что все уже собрались за столом. — — Неволнуйся, друг мой, сварить себе кофе может каждый, — заметил Стае.