– Ну, я тебя поцелую, а ты отдашь мне ослика, – очаровательно улыбнулась она.

– А давайте лучше я вас поцелую и не отдам ослика? – с сомнением предложил паренек.

– Так, пацан. Сколько твой осел на базаре стоит? Не верю, что такой взрослый и умный и не знаешь.

– А ты, что ли, знаешь? – храбро возразил тот.

– Мне не положено!

– А казался взрослым и умным, – фыркнули ему в спину.

– А ну тихо, – шикнул лицеист за спину. – Цену говори!

– Ну… Десять тысяч рублей хочу! – почесав голову, выдохнул паренек храбро и затаил дыхание.

– Беру!

– Эй, а чего это ты берешь? Я тоже беру! – вынул из кармана деньги конкурент.

– Я первый сказал!

– Ну и что? Мы тоже берем! Эй, пацан, одиннадцать тысяч даю!

– А ну убрал свои гроши! Двадцать за осла! Вот, бери.

– Двадцать пять и туфли!

В итоге сошлись на шестидесяти пяти тысячах двухсот восьми рублях, двух пиджаках и красивом ножике, со счастьем на лицах собранных командой-победительницей и переданных парню.

– Морковка в подарок, – расщедрился парень, передавая нечищеный овощ в холеные руки.

Остальные же, осознав поражение, заспешили по направлению к Колоскам, надеясь наверстать поражение в необычном конкурсе. Или хотя бы догнать водителя и хорошенько отлупить.

– Что, правда ничего нет? – глядя, как величаво удаляется Вика на ослике, ведомом за поводок обретшим счастье и свои кеды парнем, грустно спросила Елена.

Все ребята уже существенно ушли от линии стареньких домиков, но догнать их для нее было вовсе не проблемой. А вот поговорить с местным на всякий случай стоило. Вдруг паренька просто напугала толпа городских старшеклассников? Во всяком случае, ничего она не теряет.

– А у тебя как с запятыми? – поинтересовался парень непонятно зачем.

– Очень и очень хорошо! Отличница!

– Эх! Все равно ты не в нашей школе, – взгрустнулось тому.

– Ну почему же, – игриво улыбнулась она. – А вдруг перейду?

– Блин, зачем только парту пилил, – буркнул парень еле слышно и критически оглядел он ее с ног до головы. – Хотя ты все равно выпускной класс.

– Да, – отчего-то смутилась Елена, слегка покраснев и опустив очи к земле.

Правда, сама не поняла отчего. Наверное, из-за форменного пиджака лицея с гербовым узором, который парень накинул на увитый мышцами голый торс. И уверенного взгляда и голоса, в которых совсем не осталось робости перед толпой (а была ли она?).

«Но он же деревенщина!» – гневно всколыхнулось в душе, смывая секундное смущение. Козопас! А она тут стоит перед ним в платье, которое ему за десять жизней не купить! Лицо чумазое! Хотя кожа под грязью ровная, без оспин. И ногти ровные. И ноги чистые. И загара черного почти нет. И волосы… Хм…

– Там, за оградой, лошадь, – вздохнув, махнул рукой парень.

– Да? – изумилась Елена.

– Звездочкой кличут. Дарю. – И, отвернувшись, он зашагал вдоль домов.

– Вдруг не все они такие? – задумчиво шепнул он себе под нос.

Девушка мигом перемахнула через ограду, с изумлением обнаружила там лошадь, хоть и неоседланную. Тут же, подчиняясь порыву, вернулась обратно, чтобы мягко притянуть паренька за края пиджака и впиться поцелуем в его губы.

– Спасибо! – счастливо выдохнула она.

И через минуту пролетела мимо домов на лошади, со счастливым смехом прижимаясь к рыжей гриве. А уже через мгновение догнала процессию с осликом.

– Я за машиной! – крикнула она своей команде, совсем скоро превратившись в точку вдали…

А я провел языком по губам, прислушиваясь к мягкому, искристому ощущению, и констатировал:

– Нет, ну какой ослик. Тут максимум на два пломбира.

Хотя его много не съешь. А пломбир я люблю…

Неторопливо вошел во двор, дважды простучал по двери и через пару секунд попал в приятную прохладу небольшого терема.

– Ну как? – глянули на меня темные очки, смотревшиеся на девятилетнем Петьке (ввиду отсутствия отца – хозяине дома) как на шершне.

– Десять тысяч за ослика, – отсчитал я мятые красные бумажки. – Пятнадцать за лошадку. Пятьсот рублей за аренду реквизита. Я вилы, кстати, в сенях оставил.

– Здорово! На ярмарке в два раза больше купим! – не веря, перебирал Петька бумажки, скорее даже не пересчитывая, а любуясь ими.

Неспешно умывшись в рукомойнике и переодевшись в привычную одежду, я отсчитал еще двадцать бумажек.

– А это за мотоблок.

Ни трактора, ни машины в деревне действительно не было.

– А можно я очки у тебя куплю? – смущаясь, попросил Петька, протягивая пятерку обратно.

– Скоро придут большие дяди и будут спрашивать. Про ослика, про лошадь, про меня, – вздохнув, снял очки с погрустневшего лица. – Очки увидят – всем плохо будет. Тебе, папе с мамой.

– Я понял, – кивнул тот.

– А так – ты ничего и никого не видел. Гулял в овражке, увидел автобус, побежал за старшими. Как мы договорились.

– Хорошо! А деньги я сегодня вечером под поилкой для лошади найду!

– Вот, умный парень, – потрепал я его по волосам и вышел из дома.

Оглядевшись по сторонам, выкатил из сарая мотоблок, дернул за тросик стартера, пробудив ворчливый мотор, застелил на сидушку трофейные пиджаки и попылил совсем в другую сторону от недавних гостей.

Потому что станция «Колоски» действительно далековато – сорок километров. А вот станция «Солнечная» – всего в трех.

Путь до «Солнечной» уложился в двадцать минут. После чего через добрых полчаса пришло понимание, что никто на станцию не прибудет.

Внутренние рейсы через столицу отменены, а других тут не бывает – так сказал старик, расставивший ведра с грибами вдоль трассы. Он же подсказал, как лучше добраться до города. В сотне метров находился спуск на короткий путь, связывающий два селения и самым краем – пригород. Сверился с картой, позаимствованной за козырьком автобуса, – действительно, вилась безымянная серая ленточка от села Солнечное, названием которому обязана станция, через Заречное и до самой границы красно-зеленой разметки столичных улиц. Можно, конечно, и по дороге, но мотоблоку все равно, где отмерять свои тридцать километров в час. Да и лишних встреч совсем не хотелось – документы вместе с приглашением остались в карманах пиджака. А мир еще плохо знал меня в лицо, чтобы верить на слово.

Хотел отблагодарить покупкой. Но старику вроде оно и не было нужно – куда важнее причина, по которой можно сидеть в полудреме под тенью вяза, время от времени прикладываясь к стальной фляге.