Отчаяние заставило меня обратиться к малышу, которого Элизабет действительно любила. Экономка подняла на меня глаза и сухо, но почтительно произнесла:

– Мадам, я никогда не говорю первая. Пока господа меня не спрашивают, я молчу. Я хорошо знаю, что слуги существуют не для того, чтобы решать судьбы хозяев.

– Вы… вы хотите сказать, что…

– Ваше сиятельство, все в руках Бога. Я никому не судья.

Я почувствовала такое облегчение, будто с моих плеч свалился огромный груз. Я поняла, что Элизабет ничего не расскажет – до тех пор, по крайней мере, пока ее не спросят. Но кто спросит? О случившемся знаем только я и Маргарита!

– Элизабет, спасибо вам, – сказала я, робко беря ее за руку.

Она осторожно высвободила пальцы.

– Мадам, если мне будет позволено высказать одну просьбу…

– Я слушаю.

– Я бы очень просила освободить меня от обязанности лично прислуживать вашему сиятельству. У мадам достаточно служанок и без меня, а я становлюсь слишком стара и больше пригожусь госпоже Анне Элоизе.

Это было высказанное в почтительной форме пренебрежение. Она словно ударила меня по лицу. Подобное презрение со стороны служанки задело меня. Надо же, и она меня втайне осуждает! Ей теперь стыдно прислуживать мне лично, менять мое белье и причесывать! Ну и черт с ней! Я тоже буду рада, если освобожусь от этой ледяной статуи! Пожалуй, для Анны Элоизы она будет самой лучшей компанией.

– Что ж, – сказала я холодно. – Поскольку вы имеете теперь надо мной определенную власть, я не в силах противиться любой вашей просьбе.

Элизабет поклонилась и вышла, не сказав ни слова.

– Да это же просто змея, мадам! – вскричала Маргарита, едва мы остались одни. Лицо моей старой горничной пылало от возмущения. – Недаром я ее с первого дня невзлюбила!

– Оставь ее, дорогая. Я рада, что она уходит.

Маргарита принялась вытирать пыль в спальне и долго еще не могла успокоиться.

– Служить она вам не желает! Подумаешь! Если уж на то пошло, то еще поразмыслить надо, достойна ли она была вам служить! А мы и без нее обойдемся. Слава Богу, много лет ее не знали и отлично обходились… А с той сварливой старой дамой они отлично споются. Два сапога пара!

Я мало-помалу погружалась в сон, слушая это ворчание. Честно говоря, поведение Элизабет уже меня не трогало. Меня вообще ничто из прошлого не трогало. Я хотела смотреть только вперед, забыть все плохое и жить дальше. Мне еще многое надо было решить. Надо было набраться мужества, чтобы встретить Александра и жить с ним, как прежде. Ради этого стоило собрать все силы.

3

День, когда должен был вернуться Александр, начался с яркого солнца, ворвавшегося в мою спальню, едва Эжени раздвинула ставни. Жмурясь, я села на постели, потом поднялась и подошла к окну. Рассвет был жаркий и светлый, все было пронизано солнечным светом – сияющая вода в фонтанах, шумливая листва дубов рядом с домом, двор, зеленые лужайки, липовые аллеи. «Какое чистое утро, – подумала я невольно. – Погода словно создана для того, чтобы я снова стала счастливой».

В белом домашнем платье я спустилась в вестибюль, чтобы проводить Поля Алэна – он собирался ехать встречать Александра, и, к своему удивлению, увидела рядом с ним Аврору в голубой амазонке и с хлыстом в руке.

– Вот как, ты тоже собираешься ехать? – спросила я. – А не слишком ли длинная дорога для тебя?

– Но ведь ты бы поехала, если бы не была больна.

– Я – другое дело… У меня большой опыт езды верхом. Ты знаешь, что дорога до Сен-Мало и обратно – это более двенадцати лье?

Меня, впрочем, не это больше всего удивляло. С чего бы Авроре так рваться встречать герцога?

– Мама, я просто хочу составить господину виконту компанию.

– Так и быть, – сказала я. – Тебе и вправду нечего сидеть взаперти.

Я повернулась к Полю Алэну.

– Когда вы вернетесь?

– Пожалуй, к вечеру.

– Найдите способ объяснить Александру, почему я не приехала. Я при всем желании не смогла бы сейчас держаться в седле.

– Сюзанна, полагаю, он не станет доискиваться причин. Он даже нас не ожидает увидеть в Сен-Мало.

– Вы не договорились с ним заранее? Но вы же просто можете разминуться.

– Думаю, счастье будет сопутствовать нам и этого не произойдет.

Я провожала их взглядом до тех пор, пока они не скрылись за поворотом длинной подъездной аллеи. Позади меня послышалось постукивание трости. Я обернулась. Анна Элоиза в сером старомодном платье внимательно смотрела на меня.

– Ну, – сказала она наконец. – Что же вы не радуетесь?

– С чего вы взяли? Я радуюсь.

– Вы скорее волнуетесь.

– Вы правы. Но, по-моему, это естественно.

Я оставила старую герцогиню, недовольная тем, что она так легко разгадала мое состояние. Я и вправду волновалась и поэтому искала возможность остаться одной. Час завтрака еще не наступил, и я поднялась к себе. Звать Эжени мне не хотелось, Маргарита была занята туалетом близняшек. Я села перед зеркалом и сама стала приводить себя в порядок. Сегодня мне надо было выглядеть особенно красивой. Сегодня приезжает мой муж после одиннадцати месяцев отсутствия.

Я долго расчесывала искрящиеся в свете солнца золотистые волосы, укладывала их то так, то эдак, выбирая прическу, потом решила оставить их распущенными и лишь украсила легкой кружевной лентой. Румяна, краска для глаз и немного кармина на губы помогли мне справиться со следами, оставшимися после недавнего недомогания. Теперь из зеркала на меня смотрела привлекательная молодая женщина, черноглазая и светловолосая, с прекрасным тонким лицом, по которому разливался легкий румянец. Платье я оставила то же, в каком была: белое, воздушное, полупрозрачное, оно идеально подходило для такого солнечного утра, как нынче. Полностью удовлетворенная своим видом, даже улыбающаяся, я спустилась к завтраку.

Да и почему бы мне было не улыбаться? В Белые Липы возвращался Александр. То плохое, что было, я погребла в своей памяти и была уверена, что навсегда. Сейчас, когда до приезда герцога оставались считанные часы, я снова осознала, как люблю его.

Теперь даже казалось странным, как я смогла почти год жить без него. У меня замирало сердце, когда я пыталась представить себе, каким он стал. Его глаза… а особенно его улыбка, белозубая, светлая,– она просто возвращала меня к жизни. Да, я люблю его… я необыкновенно счастлива уже потому, что Господь Бог подарил мне возможность испытать это чувство. Оно не каждому дается.

Я вошла в белую столовую, залитую солнечным светом, радостно обняла своих милых дочек, которые уже ерзали на стульях, ожидая завтрака. Они, впрочем, не так давно получили право сидеть за одним столом со взрослыми, и все потому, что научились прилично обращаться с ложкой, вилкой и ножом. Изабелле это далось труднее: она долгое время норовила подносить ложку к уху, а не ко рту. Потом они всему научились, но я все равно садилась рядом с ними, чтобы в случае чего помочь.