Чтобы стереть напряжение с его лица, я ляпнула первое, что пришло в голову:

– А пойдем сегодня в ночной клуб? Потанцуем, расслабимся.

– Приглашаешь? – Даня наконец-то обернулся, но выглядел удивленным. Ему ли не знать, что я не слишком большая любительница подобных развлечений?

– Пытаюсь тебя растормошить! – честно призналась я, и добавила менее уверенно: – Или себя.

Мы и сходили. Провели там не больше двух часов, но все равно отвлеклись. Данька отказался со мной танцевать, но его присутствие поднимало настроение.

– Дань, ну хватит хмуриться! Неужели ты два года притворялся, что со мной весело?

– Не притворялся. Зачем? Мне и сейчас весело.

Справедливости ради надо признать, что он и впрямь постоянно смеялся, но в его реакции будто чего-то не хватало, поэтому и хотелось трясти дальше.

– Дань, а целовал меня через силу?

– Конечно. Думал, что отношениями смогу какое-то время удерживать тебя подальше от Штефана.

– Что, прямо через силу?!

Он снова смеялся, а я тянулась к его уху, чтобы не кричать:

– А мне нравилось! Особенно тогда, помнишь, в подъезде: ты так прижал меня, а потом сам же и остановился, – я это почему-то только что вспомнила и разволновалась. А раньше воспринимала холодным умом, анализировала, есть ли влюбленность или мы сошлись только на дружбе.

Но сейчас спокойным был Данька. Он не терзался старыми переживаниями, даже если они когда-то были, а подшучивал:

– Ага. Еще придумай, как ночами обо мне грезила. И отодвинься уже! Я ведь все равно сильнее – отобьюсь.

– А может, грезила? Почем тебе знать, что не грезила? А… ну да, – я рассмеялась, вспомнив, что как раз мои эмоции для него никогда секретом не были. – Зато сейчас все изменилось!

– Вик, отстань! А то заставлю снова меня возненавидеть.

– Ну уж нет, дорогой! Мне нравится быть в тебя влюбленной! – кажется, мой хохот даже на него влиял, без всяких там способностей. – А ты держись, держись, ледышка! Это даже возбуждает!

Конечно, я перегибала с напором. Просто было удивительно хорошо растворяться в приятных эмоциях, я будто впервые в жизни отпустила себя. Раз уж доверилась ему, так поздно теперь давить на тормоза. И только теперь ощутила, как это было сложно – всю жизнь оставаться Логикой без права на глупости! Наверное, поэтому теперь и не держала себя в руках – да ведь он тоже смеялся, значит, все в порядке.

Тоска по Штефану меня преследовала только в те моменты, когда я оставалась наедине с собственными мыслями. И именно потому донимала Даньку своим присутствием. Кажется, через пару дней он начал от этого уставать:

– Вик, ты уже большая девочка – можешь спать и одна. Хоть бы смирно себя вела, или тебе обязательно нужно водружать на меня конечности?

– Не будь занудой, Дань! Кстати, а почему ты не просыпаешься, когда я ночью подбираюсь? Я думала, Знаменатель должен обладать обостренным чутьем.

– Кто тебе сказал, что не просыпаюсь? Я просто притворяюсь мертвым – у некоторых животных такая стратегия, чтобы хищник оставил их в покое. С тобой не работает.

Мне показалось… да нет, я совершенно точно рассмотрела под его иронией тщательно скрываемое напряжение. Хотя, возможно, мне просто слишком хотелось уловить нечто подобное. Но себе я сопротивляться не стала и поцеловала Даньку в щеку. Как смешно он изображал брезгливость, вытирая пальцами! Поцеловала снова – в плечо. Он не сдержал усмешки. Но мне внезапно расхотелось веселиться, я пододвинулась ближе и дотянулась до губ. Только едва коснулась и замерла, глядя в глаза. Он теперь тоже смотрел серьезно.

– Вик, что ты делаешь?

– Ты знаешь что, – даже голос отказывал, словно внутри что-то треснуло. – Дань, я нравлюсь тебе?

– Нет. – Я никак не могла понять смысл этого слова. Оно было неправильным. – Мы сейчас играем на одной стороне. Но не больше.

Однако я предприняла последнюю попытку:

– Ты ведь Эмпатия, все и без объяснений видишь… И пусть это внушенное, мне все равно. Сегодня все равно. Кажется, что я смотрела на тебя столько времени, но только сейчас увидела. Я тебе ничего внушить не могу, но если вдруг хоть немного нравлюсь… заставь меня вообще забыть о Штефане. Я не упрекну, когда это закончится.

Даня схватил меня за плечи, толкнул с такой силой, что я подлетела вверх. Но даже вскрикнуть не успела и уже через секунду упала спиной обратно на кровать, а Даня придавил сверху. Губы в пяти сантиметрах от моих. Слишком близко, чтобы думать о чем-то еще. Но в серых глазах непонятная злость.

– Упрекнешь. Как только увидишь его, сразу себе все объяснишь каким-то внушением. Ведь это так удобно! Я ненавижу твое логическое мышление, Вик. Ты всегда выбираешь самое теплое местечко, всегда объясняешь любое свое решение – самое удобное. И как только чувства ко мне станут неудобны, ты от них тут же избавишься. Знаешь, что я тебе внушил? Чтобы ты успокоилась, отпустила себя, чтобы меньше переживала и думала! И никакой влюбленности. Все остальное ты придумала сама. Сказал же, что за свободу выбора – так посмотри на свой выбор, когда перестаешь анализировать. Но в этой симпатии нет никакого смысла, пока ты сама себе честно в ней не признаешься. Сама! А не в ответ на удобные условия.

Он исчез из комнаты за секунду. А я еще несколько часов подряд рассматривала потолок.

Самоанализ, только самоанализ – панацея от всех болезней! Итак, он позволил мне думать, что внушил влюбленность, а я повела себя нелепо, слишком расслабилась. Штефана я люблю – тут все ясно. Даниила, наверное, тоже… но не в таком глобальном смысле. Это, скорее, страсть, доверие и желание постоянно держать рядом с собой. И да, мне было бы удобно, если бы действующий Знаменатель меня тоже любил. И да, черт возьми, мне удобнее любить его, чем Штефана. Вот так? Только удобство? Именно поэтому Данька так злился, хоть и понимал, что я искренна, но сама об этом не догадываюсь? И тут снова два варианта: моя влюбленность ему и даром не сдалась или нужна только полностью, без Штефанов и удобств. А от ответа снова зависит… мое удобство. Потому-то он его и не дает.

Дальнейшее я обдумала еще до темноты и кое-как дождалась его возвращения.

– Ты где был? – бросилась я к двери, как только услышала скрежет ключа в замке.

– А что, проголодалась? – он непринужденно улыбался, не желая подчеркивать, что специально меня избегал. – Я купил ужин!

Показал пакет и преспокойно прошел на кухню. Очевидно, задачу облегчать в его намерения снова не входило. Но я была уверена в том, что обязана сказать:

– Даня, я люблю Штефана. И знаю, что если бы его не было, ты бы мне нравился. С полной свободой выбора. Даже несмотря на то, что считаю тебя жестоким убийцей. Понимаешь, я осуждала бы за какие-то поступки, не принимала бы некоторые твои решения, но ты бы мне нравился вместе со всем этим.