Дисфункциональная семья, которая порождает созависимость и патологический нарциссизм, не намного отличается от здоровой семьи. При серьезном нарушении ролей в ней будут бороться за восстановление утраченного равновесия. Следующая история иллюстрирует, почему дисфункциональные семьи сопротивляются переменам, даже желанным.

Джон, муж Мэри и отец Сэма, успешно завершил 90-дневную стационарную программу лечения от алкоголизма, но без какого-либо участия семьи. Мэри не могла взять отпуск на работе, чтобы посещать семинары и сессии для пар; она была основным добытчиком в семье, где есть серьезные долги. Шестнадцатилетний Сэм, обиженный и считающий, что все ему должны, открыто отказался принимать участие в семейных сессиях. Он не захотел нарушать обещание, данное самому себе, – никогда больше не разговаривать со своим отцом после того, как тот сломал матери руку во время пьяного скандала. Сэм потребовал от отца доказательств перемен, прежде чем он решит доверять ему снова.

Джон вернулся в дом, полный напряженности и беспокойства. Вместо понимания и надежды его ждало ощущение, как будто он ходит по тонкому льду. Оба, и Мэри и Сэм, сомневались в его способности сохранять трезвость и боялись, что им снова причинят вред. Никому не интересно было слушать о его меняющем жизнь опыте в клинике. Напряжение, злость и дисфункциональная семейная обстановка быстро свели на нет новообретенные самооценку и оптимизм Джона.

На третий день его охватили безнадежность, неуверенность и негативные мысли. Пытаясь практиковать то, чему он научился на реабилитации, Джон решил пойти на встречу Анонимных алкоголиков. Поскольку его лишили водительских прав за вождение в нетрезвом виде, только Мэри или Сэм могли отвезти его на встречу. Но у Мэри не было времени, а Сэм по-прежнему не собирался помогать отцу и переводил его звонки на автоответчик. В одиночестве и отчаянии Джон выбежал из дома и направился к ближайшему бару, своему бывшему пристанищу, где, он знал, ему будут рады. В ту ночь он вернулся домой пьяным.

Дисфункциональные семьи так же, как и здоровые, будут активно сопротивляться попыткам навесить на них ярлык «плохих» и нездоровых. Они пойдут на все, чтобы защитить свою коллективную установку «хорошей семьи». Любой, кто захочет оспорить справедливость этого образа, станет врагом номер один, на которого в конечном счете обрушится возмездие. Эти дисфункциональные семьи, кажется, сохраняют постоянную связь с предшествующим поколением и с тем, что последует за ними.

Как и заразный вирус созависимости, индивидуальная дисфункция и семейная дисфункция в целом передается от одного носителя к другому. Чтобы остановить распространение болезни и перестать передавать эстафетную палочку созависимости между поколениями, каждый человек должен храбро бороться со своими внутренними демонами, развивая свою силу и наращивая способность нейтрализовать дисфункциональное внешнее воздействие. Хочу предупредить: вам может показаться невозможным остановить этот поезд, когда он подходит к станции следующего поколения, но вы всегда сумеете сойти с него, если начнете над этим работать. Помните об этом.

Пословица «Яблоко от яблони недалеко падает» иллюстрирует трансгенеративный характер природы ребенка, рожденного от патологически нарциссичного родителя, и влияния последнего на развитие личности ребенка. Возможно, более правильно было бы поставить вопрос: в какую сторону упало яблоко? Ответ на него определяет различные пути, по которым обречены идти дети с травмой привязанности. Детям-«подаркам» («подаренным» детям) выдается билет по маршруту к созависимой взрослой жизни. Пункт назначения «огорчающего» ребенка – более мрачный и проблемный, поскольку его эго ребенка-жертвы получит во взрослом возрасте нарциссичную индивидуальность. Грустно, но путь будущего патологического нарцисса-взрослого еще более травмирующий и психологически разрушительный, чем у созависимого.

На детей сильно влияют неподвластные им факторы их окружения, а также генетическая предрасположенность. Поэтому родитель никогда не знает, как раскроется личность или характер ребенка. Для патологических нарциссов позиция «я хороший родитель» представляет собой рискованное заявление. Игрок может сделать ставку 3 к 1, что ребенок оправдает нереально завышенные ожидания своего родителя. Шансы выиграть в карточной игре «21» намного выше, поэтому большинство родителей ограничиваются альтернативной установкой «это ребенок плохой, а не я».

К сожалению, нормальные, здоровые, бойкие дети больно ранят своим поведением родителя-нарцисса, вызывая у него злость и неприятие. Возможные «огорчительные» сценарии таковы: «она не гулит и не улыбается, как дети в рекламных роликах», «он как две капли воды похож на своего придурка-отца и совсем не похож на меня», «она требует так много внимания, что я не могу выйти из комнаты, чтобы она не заплакала или не попросилась ко мне на ручки». Фантазии нарциссичного родителя могут быть разрушены только из-за того, что ребенок родился не того пола, у него не такой, как ему хотелось бы, цвет или оттенок кожи или из-за него родитель вынужден отказаться от своих честолюбивых планов в учебе или карьере.

Как объяснялось выше, патологический нарцисс подсознательно верит, что дети – это продолжение их самих.

Патологически нарциссичный родитель реагирует на своего «плохого» ребенка так, словно с ним сыграли злую шутку. Вместо того чтобы родить ребенка своей мечты, он, похоже, произвел на свет ущербное, неблагодарное и своенравное существо, которое, как ему кажется, готово сделать все, чтобы помешать ему реализовать давно сформированные фантазии относительно своего родительства. Надежды нарциссов на то, что радость жизни в красивой упаковке избавит их от недовольства собой и травмированного прошлого, наверняка не сбудутся. Неспособность ребенка обеспечить нужный им сценарий хорошего родителя становится для них поцелуем эмоциональной смерти: они остаются пленниками в тюрьме своей травмы привязанности без какой-либо надежды на помилование.