Илье Григорьевичу по настоянию Гриши и Сени пришлось осваивать искусство рыбной ловли, ему также как и Грише соорудили удочку из орехового прута, и тут очень пригодились запасные грузила, крючки и поплавки.

Приходилось вставать в пять утра, для Ильи Григорьевича это было тяжелым испытанием. Вся его жизнь была выстроена совсем в ином режиме. Вечерние концерты и посиделки после успешных выступлений сдвигали часы сна в сторону позднего утра, это стало привычкой. Вставать ранним утром было тяжело, но Илья Григорьевич не мог себе позволить нарушить компанию, поэтому в первых походах на рыбалку он рисковал заснуть с удочкой в руках и часто оставался с пустым крючком, это забавляло его юных товарищей, и он всегда проигрывал в соревновании «чей улов больше».

После каждой утренней рыбалки приходилось отсыпаться днем, но вечером Илья Григорьевич всегда был весел и бодр. Мальчики уже были большими и самостоятельными и Илью Григорьевича брали с собой только на рыбалку и иногда позволяли сходить с ними на речку искупаться, в другое время пропадали где-то целыми днями, и тогда ему доставалось приятное время для отдыха, прогулок и разговоров с Анастасией Георгиевной.

Для Анастасии Георгиевны приезды Гриши, да еще в компании Ильи Григорьевича были временем радости и счастья. На это время она забывала о своем одиночестве, с удовольствием занималась домашним хозяйством, готовила завтраки, обеды и ужины. Часто ужинали с Ильей Григорьевичем вдвоем в те дни, когда Гриша вторую половину дня проводил у Черняйкиных, тогда, после ужина Анастасия Георгиевна и Илья Григорьевич отправлялись за Гришей и там, у Черняйкиных уже до позднего вечера пили чай с Варей и Евдокией Петровной.

Гриша угадал с подарком Ларисе, она несколько дней не расставалась с книгой, была тиха и задумчива. Евдокия Петровна даже обеспокоилась ее здоровьем, но когда Лариса прочитала ей небольшой отрывок из книги, успокоилась, и временами, поглядывая на внучку, вздыхала и улыбалась. В один из вечеров, когда старшие пили чай, Гриша вышел во двор и увидел Ларису, сидящую на скамейке читающую последние страницы из книги, он тихонько присел рядом и спросил:

— Тебе нравится?

Лариса, не отрывая взгляда от страницы, ответила:

— Очень. Спасибо, а ты читал?

Очень хотелось соврать, сказать, что он сам читал, но Гриша решил, что ему обманывать Ларису нехорошо.

— Мне ее читала мама, я очень сильно болел, и тогда я подумал, что обязательно подарю тебе эту книгу.

Лариса улыбнулась:

— Я ее дочитаю и дам тебе. Ты ее обязательно прочти сам и тогда она будет нашей с тобой самой любимой книгой.

Гриша кивнул:

— Ладно. Пойду, меня зовут.

На следующий день Лариса отдала книгу Грише. В тот же день он открыл ее и начал читать. Читал очень внимательно, возвращаясь и перечитывая некоторые, особенно понравившиеся эпизоды. Сеня не понимал, что происходит, его друг вдруг потерял интерес к их общим затеям, еще недавно так увлекавшим их обоих, он даже подумал: «Что за книга такая? Может и мне ее почитать?»

Лето набирало силу, дни становились все длиннее, а ночи короче, погода радовала, стояли яркие солнечные дни, но когда зной начинал слишком досаждать, вдруг набегали тучи и проливался дождь, принося свежесть и прохладу. Для Гриши и Ильи Григорьевича в это лето время летело незаметно, и если Гриша почти совсем не вспоминал о приезде мамы и Арсения, он уже давно привык называть Арсения просто по имени, то Илья Григорьевич их ждал. У него были планы на то время, когда Арсений и Анна появятся в Саранске.

Илья Григорьевич ожидал, что у него и Анастасии Георгиевны появится больше свободного времени для личного общения. Тогда они смогли бы время от времени менять скромную камерную обстановку в кругу близких людей на открытое публичное пространство. Иное пространство, которое может наполняться шумом, шиком и шармом красивых видений и иллюзий, привычных для столичного артиста, и которое не должно оставить равнодушной такую тонкую, глубокую и восприимчивую ко всему прекрасному натуру, как Анастасия Георгиевна, но, к сожалению, найти такие пространства в Саранске представляется нелегкой задачей. И все же ему хотелось вместе с Анастасией Георгиевной окунуться в такие материи, где воображение может вырываться за пределы реальности и его могут ограничивать только возможности собственной фантазии, но как это сделать? Придется использовать те возможности, которые доступны простому советскому провинциальному обывателю и это только кинематограф, театр, еще может быть какая-нибудь выставка или даже музей, но, чтобы все это красиво завершить, в финале должен состояться ресторан.

Однако Илье Григорьевичу приходилось держать подобные замыслы при себе, неловко признаться Анастасии Георгиевне в подобных желаниях. Она повседневно старается создать для него и Гриши беззаботный, приятный и удобный отдых, а он, как бы пренебрегая ее стараниями, не может найти в себе силы отвлечься от все усиливающегося в последние дни желания ярких и необычных впечатлений. И, что поделать с этим желанием, если каждый день, уже почти три недели, проводишь вечера и ужинаешь в скромном интерьере провинциальной коммунальной кухни, питаясь исключительно здоровой пищей, правда, приготовленной руками милой женщины и приятной собеседницы.

И все же в такие тихие домашние вечера, не смотря на упомянутую неловкость, невольно вспоминаешь о звоне бокалов, услужливом ожидании официанта, стоящего за спиной, живой музыке, аромате вина и дурманящем запахе сигарного дыма.

К сожалению, ожиданиям и пожеланиям Ильи Григорьевича не суждено было сбыться, до приезда Анны и Арсения оставалось всего десять дней, когда объявили о начале войны. Это известие, конечно же, повергло в прах все замыслы и легкомысленные пожелания, их вытеснило ожидание приближающейся беды, которое рождала память неудобств и потерь, пережитых не в таком уж далеком прошлом.

Уже на следующий день после Указа о мобилизации у призывных пунктов стали собираться молодые мужчины. Первые мобилизованные отправлялись в подразделения, к которым были приписаны по подготовленному на такой случай плану мобилизации. Многие из них полагали, что их служба продлится совсем недолго, что им предстоит короткая военная кампания, подобная тем, что проводились во время освобождения Западной Украины и Западной Белоруссии, они надеялись, что быстро вытеснят врага за пределы страны и вернутся к привычной мирной жизни. Мобилизованные приходили на призывные пункты в сопровождении родственников, друзей и знакомых с песнями, плясками и навеселе, так, как прежде приходили на эти же пункты для прохождения срочной службы. Они были уверены в силе и непобедимости Красной Армии, и верили словам Молотова: «Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами».