хочу, чтобы вы его покинули и готов сделать все, чтобы вам в нем было хорошо и уютно. Я не мыслю своей жизни без вас и прошу тебя стать моей женой.

Он замолчал, но чувствовал, что не сказал, чего-то важного, может быть главного и почти прошептал:

— Я тебя люблю, — после короткой паузы, — кажется, с первой нашей встречи.

Анна некоторое время продолжала идти молча, на глаза навернулись слезы, она уже давно ждала от Арсения слов или действий, но время шло, а слов все не было, и вот они прозвучали. Он ждет ответа. Анна не успела подумать, что на ней лежит груз обязательств перед многими людьми в Саранске: репетиции, спектакли, общие замыслы. Может быть, впервые за долгое время она полностью поддалась чувству. Анна резко остановилась и развернула к себе Арсения…

Их поцелуй продолжался долго-долго. Наконец, Анна высвободилась из его объятий, и они пошли дальше по направлению к дому. Арсений шел, держа ее за руку. Он чувствовал тепло этой руки, и ощущение тепла и радости от произошедшего минуту назад разливалось по всему телу, сердце билось неистово, он не смог себя сдержать, снова обнял Анну, и они остановились на безлюдной площади Дзержинского неподалеку от Политехнического музея. Они и тут могли стоять долго, но услышав покашливание вдруг возникшего ниоткуда милиционера, вернулись к действительности. Милиционер хрипловатым голосом попытался их урезонить:

— Проходите граждане, здесь не положено.

Арсений не стал уточнять, что не положено. Он кивнул милиционеру и увлек Анну в Лубянский проезд. Анна почувствовала неловкость от полученного замечания и их собственного легкомысленного поведения, надо было как-то отвлечь Арсения от нахлынувших чувств, она погрозила ему пальцем, отодвинула его на расстояние вытянутой руки и, улыбнувшись, спросила:

— Так все же, за что тебя поругал отец?

Арсений шел, обняв Анну за плечи:

— Он боялся, что я не смогу тебя удержать в Москве, и ты уедешь.

— У тебя хороший отец, но уехать все равно придется. Ненадолго.

— Да, понимаю, там твой театр и Анастасия Георгиевна, с ними надо проститься. Только сначала мы пойдем в ЗАГС, прямо завтра. Не возражаешь?

Анна, прищурившись, посмотрела на Арсения:

— Ты уверен, что хочешь взять меня в жены?

— Абсолютно. На этот счет у меня нет сомнений.

Анна подумала, что было бы честно с ее стороны, чтобы Арсений знал все о ее прошлом, но понимала, что такое знание будет во вред и Арсению и их отношениям. Лучше если она сама будет нести груз ответственности за свое прошлое. Арсений не знал ее, как Елену Вершинину, и даст бог никогда не узнает. Он знает ее, как Анну Голосову, и она Анна Голосова хочет быть любимой и жить счастливо. Она прикрыла глаза и тихо произнесла:

— Тогда, не возражаю.

На следующий день она стала Анной Леонидовной Панариной. Это событие отпраздновали скромно, помимо членов семьи в церемонии участвовал только Александр, и когда вернулись домой, к ним присоединилась Амалия Францевна, она все утро колдовала на кухне, и ее усилиями праздничный стол был наполнен чудесными и разнообразными блюдами, большинство из которых Грише довелось попробовать впервые. Пили Советское шампанское и лимонад, Илья Григорьевич играл на пианино, танцевали и даже пели, этому зачинщиком был Александр, он пел романсы и пытался вовлечь в это действо Амалию Францевну, она очень забавно смущалась, но все же спела пару куплетов на французском. В завершение вечера Илья Григорьевич усадил Гришу на колени и стал учить его играть на пианино Собачий вальс.

Наутро Арсений убежал на студию, пообещав, что на обратном пути купит билеты на поезд в Саранск Анне и себе, Гришу решили оставить на попечение Илье Григорьевичу и двум его помощникам: Амалии Францевне и Саше.

Анастасию Георгиевну о своем приезде предупредили телеграммой, она встретила их на вокзале, но с вокзала отправились не домой, а к Черняйкиным и там произошла свадьба в настоящих народных традициях с хлебом солью, осыпанием зерном и большим свадебным тортом.

Их встречали, и Анна была искренне удивлена и обрадована, что на это неожиданное для нее празднование были приглашены Иван Николаевич, Светлана и еще несколько ведущих актеров театра. Они принесли огромный свадебный торт, украшенный надписью: «Долгих счастливых лет для А и А». Анна была растрогана и расцеловала всех своих коллег по театру.

Арсению и Анне никогда прежде не приходилось участвовать в подобных обрядах, они были немало смущены и не знали, что и в какой момент должны делать. Хорошо, на помощь пришла Варвара, она вела их через неожиданную для них полосу препятствий, подсказывала и объясняла смысл происходящего. Арсений узнал от нее, почему ему необходимо постараться и откусить как можно больший кусок от каравая, которым их встречала Евдокия Петровна, потом они с Анной узнали, в чем смысл осыпания их зерном и зачем их водили вокруг дерева.

Евдокия Петровна, Варя и Василий постарались на славу, праздничный стол был установлен во дворе дома, и на нем было все, что удалось отыскать в магазинах и на рынках Саранска.

Когда, наконец, все расселись за столом, Иван Николаевич попросил слова.

— Аннушка, дорогая! Позвольте мне называть вас так с позиции моего возраста. Из всего происходящего я понимаю, что вы приехали в наш город, прежде всего для того, чтобы поделиться новостью о наступившем для вас счастье, а еще попрощаться с нами, людьми, мы надеемся ставшими вам близкими за годы, прожитые в нашем городе и в нашем театре. Мы, ваши, теперь уже почти бывшие коллеги, конечно, сожалеем, что приходится расставаться, но чувство сожаления неизмеримо меньше радости от того, что мы видим перед собой двух абсолютно счастливых людей. Вы с Арсением Ильичом необыкновенно подходите друг другу, я почувствовал это сразу, как только увидел вас вместе. Помню тот день. Вы, Аннушка, были тогда необычайно красивы, и причиной тому был человек, который находился рядом с вами. Мы все очень рады, что с вами это случилось, и вас, Арсений Ильич, мы очень просим: берегите нашу Аннушку, вам выпало великое назначение быть ей супругом, дарите ей счастье и сами будьте счастливы рядом с ней.

Было еще много тостов и поздравлений, Арсений сидел рядом с Анной, тихо радовался, слушая, все хорошие искренние слова, которые произносились в честь его супруги, и думал о своем таком важном и ответственном назначении. Но, наступило время, и Евдокия Петровна затянула песню, мужчины вышли из-за стола покурить, и Анна подсела к Ивану Николаевичу.

— Можно с вами немного поболтать?

— Поболтать? — Иван Николаевич улыбнулся, — с превеликим удовольствием,