мне спокойно умереть. — Фил попытался улыбнуться, но улыбка вышла вымученной и жалкой, отчего горло Лины сдавил колючий ком, и дышать стало труднее.

— Умереть? — задыхаясь от непрошеных слёз, выдавила она. — Ни за что!

На мгновение над поляной повисла тишина, голова закружилась, бессилие и ужас сковали тело, но Филипп поднял глаза и посмотрел на Лину долгим задумчивым взглядом — неожиданно чистым, болезненным и даже… нежным. Мысли разом покинули её, в голове звучала лишь музыка, та, что витала между ними у раскрытого окна, где над лесом так чисто сияла радуга.

Однажды, когда Филипп был ужасно одинок и тонул в омуте горя, Лина смогла облегчить его страдания, взяв его за руку и поделившись своим теплом.

Поддавшись порыву, Лина придвинулась ближе, руками обхватила его окоченевшие пальцы, а в груди зародилось особое тепло — оно разрасталось, струилось по венам, электричеством покалывало кожу, переливаясь из тела в тело через крепко сцепленные ладони.

Силы Лины стремительно таяли, дыхание прерывалось, будто из неё с каждым вдохом выбивали жизнь. Иногда ей казалось, что сознание уплывает, но она усилием воли «возвращалась в себя», продолжая цепляться за невидимые нити, и продвигалась вперёд. Когда в ладонях не осталось тепла, она подняла глаза на Филиппа и встретила его посветлевший взгляд. Жар отступил, лицо его порозовело, а губы дрожали в слабой улыбке. Они так и сидели молча, и уже не Лина, а Филипп держал её за руки, тревожно вглядываясь в её лицо. Очнувшись от наваждения, она опустила голову и высвободила онемевшие пальцы.

Фил глубоко вздохнул и размял плечи.

— Нужно возвращаться. Ребята обыскались меня, наверное. — Пряча глаза, он осторожно поднялся, протянул ей руку и помог встать на ноги.

Оба были в замешательстве и всю дорогу до дома шли поодаль друг от друга, и никто из них не решался нарушить молчание.

Глава 16. Филипп

Раннее утро того же дня

Вернувшись в комнату, Олька сладко потянулась и упала на кровать рядом с Филом.

— В доме такая тишина. Все ещё спят, а я, как назло, весь вчерашний день провалялась в постели и выспалась, — проворковала она, прижавшись к Филу всем телом, будто между ними не было недавних размолвок. Фил напрягся, но промолчал, и Олька, осмелев, уткнулась носом ему в плечо.

— Филипп, может, поболтаем? Я же знаю, что ты не спишь. Ну Филипп. — Олька подула ему в лицо, обняла и потёрлась щекой, как мартовская кошка.

Когда он был не в духе или трезв, как стёклышко, Олька называла его Филиппом — знала, что он ненавидит ласковые прозвища, а потому лишний раз старалась не нарываться.

— О чём? — Фил приоткрыл веки и подозрительно глянул на девчонку.

— Ну, расскажи мне про свою сестрёнку, что вас так связывает. Мне интересно. — Ладонь её нежно прошлась по его груди, огладила живот и спустилась ниже, но Фил задержал её руку в своей.

— Это ещё зачем? — отрезал он, чувствуя, как мышцы наливаются болезненной тяжестью.

— Хочу всё-всё про тебя знать. — Олька выдернула руку и продолжила свои недвусмысленные ласки.

— Чтобы ты потом долбала меня? — Фил на секунду поддался ощущениям. Несмотря на недомогание, тело с готовностью отзывалось на умелые прикосновения, однако подавив закипающее желание, он отодвинулся от Ольки и натянул плед до самого подбородка. По телу пробежал озноб.

Олька подлезла под покрывало и снова прилипла.

— Филипп, ты что, совсем-совсем не хочешь меня? — обиженно заныла девчонка. — А помнишь, как раньше… мы даже до комнаты дойти не успевали, помнишь, как целовались за сценой…

— Оль, я всё сказал ещё вчера. Тебе. Лучше. Уехать, — отчеканил он, и Олька тут же отстранилась.

— Вот, значит, как?! Даже объясниться не хочешь?

— А что объяснять? Наши отношения напоминают какую-то… жуткую фантасмагорию. Давай уже поставим точку и…

— Это всё из-за неё, я знаю! — зло прошипела Олька. — Как только появилась эта сестрёнка, тебя как подменили.

— Не начинай, пожалуйста! — огрызнулся Фил, повернувшись к Ольке спиной.

— Да пошёл ты. Умными фразами отделаться хочешь?! — Олька сползла с постели и выбежала из комнаты, демонстративно хлопнув дверью. Фил содрогнулся от грохота и со всей дури впечатал в подушку кулаком. Сказывались недосып и постоянная потребность принять допинг. Так всегда бывало, когда он воздерживался от транков.

Ночью ему удалось поспать часа три, но ближе к рассвету бессонница вновь одолела его. Фил ворочался в постели, глядел в потолок, прислушивался к шуму дождя за окном, бродил по спящему дому. Мрачные мысли возвращались, тоска заползала в грудную клетку и глумилась над ним, жалким человечишкой. А он-то думал, что научился усмирять Аспида.

Сколько он смог продержаться? Неделю?! Прогресс!

Борьба со змеем давно вошла в привычку, и Фил ловил себя на том, что находит в этом странное, болезненное удовольствие. Он испытывал терпение Аспида и ценой собственных мук тянул время, но болезнь не отступала.

С друзьями он забывался и старался не думать, правда, этого хватало ненадолго, к тому же те и сами были не прочь расслабиться.

Олька тоже внесла свою лепту, разбавила «ядом» колу, но это только усилило тягу и распалило желание.

Нащупав в кармане баночку, Фил рвано выдохнул и прикрыл веки.

По телу разливалась неприятная слабость, жар накатывал волнами, и с каждым приливом Фил всё сильнее ощущал утробное клокотание Аспида. Встревоженное сознание царапали посторонние звуки: ветви скрежетали о стёкла, истошно лаяла соседская собака, а за стеной слышался скрип кровати и тихие стоны. И всё это сплеталось в адскую какофонию.

Фил раздражённо поднялся, нашёл бутылку с водой и жадно припал к горлышку. Руки сковала дрожь, по спине пробежала струйка ледяного пота.

Фил плотно прикрыл рамы, вернулся в кровать и зажал подушкой голову. Нежный образ Лины нарисовался в его воображении отчётливо и ярко, и тут же тревога отступила, а сердце забилось ровнее. Филу на миг полегчало, и он, боясь расплескать едва уловимую реальность, постепенно погрузился в сон.

Он шёл по широкой реке навстречу к свету, ступни утопали в прохладной воде, а бледное небо сливалось с горизонтом у самой серебристой глади.

Но вот лёгкий шорох заставил Филиппа очнуться. С трудом разлепив веки, он обернулся на звук и удивлённо замер. В углу, у изголовья кровати, в высоком старинном кресле застыл силуэт парня. Филипп присмотрелся. Лицо незнакомца скрывала густая тень. Сидел он, низко склонившись к коленям и подпирая лоб рукой, и что-то знакомое угадывалось в облике гостя.

— Эй, — позвал его Филипп. Парень пошевелился, поднял голову… и Фила будто электричеством долбануло. Это же… Артём