Лина проскочила два лестничных пролёта вверх, коридор, переход, массивные двери… и оказалась на крыше.

Её окутал мрак, но она продолжала продвигаться на ощупь, превозмогая страх, сторонясь чернеющих сгустков и подвижных теней. Постепенно глаза привыкли к темноте, и Лина различила на фоне ночного города одинокую фигуру. «Только бы не мираж!» — взмолилась она и подкралась ближе. Филипп!

Он стоял на краю балюстрады и, засунув руки в карманы, отрешённо смотрел вдаль.

— Зачем пришла? — бросил он, не оглядываясь, будто только и ждал её появления. Внешне он казался спокойным, но в воздухе парило что-то опасное, готовое в любой момент разразиться катастрофой, словно откат штормовой волны перед ударом о землю. О землю!

— Филипп, ч-что ты тут делаешь?! — От страха все слова вмиг растерялись, но Лина, не боясь посмотреть вниз, крепко вцепилась в его ладонь и встала рядом.

Из груди Филиппа вырвался хриплый стон, он отступил от края и с силой рванул её на себя. Она не удержалась на ногах и если бы не крепкая рука Филиппа, могла бы оступиться и полететь вниз.

— С ума сошла?! — процедил он сквозь зубы, отбрасывая её руку и отводя озлобленный взгляд.

— Филипп, — дрожа всем телом, прошептала Лина. — Пожалуйста, не надо так! Умоляю, не надо! Ты же совсем не такой, ты…

— А какой?! Хотела видеть меня настоящего, так смотри, — ухмыльнулся Фил, глядя на неё остекленевшими глазами. — Теперь ты всё знаешь и мне незачем разыгрывать из себя пай-мальчика. Я пропащий, гнилой нарик, ошибка природы, все мои попытки завязать — фигня! Олька права, я конченый, могу сорваться в любой момент.

— Но я не верю, не верю! — воскликнула Лина. — Всё же можно исправить, всё можно…

— Для чего, для кого?! — взвыл Фил. — Думаешь, я не пробовал бросить? Да пробовал, но это… какой-то замкнутый круг.

— Почему ты не рассказал дяде Эдику, он бы помог тебе!

— Вот только не нужно приплетать сюда отца. Он будет только рад избавиться от такого отморозка, как я, который не оправдал его надежд, который позорит доблестный род Полянских. Да обо мне никто не вспомнит! — Фил сдавленно рассмеялся, медленно отступая спиной к краю.

— Филипп, пожалуйста, что ты задумал?! — ахнула Лина, шагнув за ним. Обжигающие слёзы застилали глаза, но она не выпускала его из вида.

— Лин, — ухмыльнулся он, остановив её чужим, леденящим взглядом. — Я не собираюсь прыгать с крыши, я просто вышел проветрить мозги. Что за экстрим? Для того чтобы покончить с таким ничтожеством, как я, есть способ гораздо приятнее. — Филипп, явно играя на нервах, снова отступил к самому краю и вынул баночку.

— Ты отвратителен! — вскипела Лина, сжав кулаки. — Если ты хочешь оттолкнуть меня вот этим, то знай, у тебя не получится!

Но Фил, будто не слыша её слов, продолжал свой сумбурный монолог:

— Я всегда был чужаком в семье, так, ненужный элемент. Слышала о таком? Даже матери был в тягость, а отцу…

— Филипп… ну что ты такое говоришь! Тётя Мариночка… Она так любила тебя. Знал бы ты, как она переживала, когда вы с ребятами убежали из посёлка! Она же сутками стояла у окна и ждала тебя, убитая горем сидела у моей кровати с одним лишь желанием узнать о тебе…

— … Олька права. Скоро меня совсем накроет, и я вряд ли смогу устоять. Тебе нужно держаться подальше, мой уровень — такие как Олька, — нервно цедил он.

— Филипп, очнись! Ты только послушай! Мы все тебя любим, и отец, и тётя Нина. Если с тобой что-то случится, я не переживу. — Лина отчаянно всхлипнула, чувствуя, как боль в груди становится невыносимой. — Я не переживу, потому что… потому что люблю тебя, всегда любила, с самого детства! — Признание вырвалось из сердца и на секунду нависло над ними едва осязаемым облаком. От осознания собственных чувств у Лины сбилось дыхание.

Оба замолчали и ошарашенно уставились друг на друга.

— Что ты сказала? — недоверчиво пробормотал Филипп.

— Я… люблю тебя… — всхлипнула Лина, робко разведя руками.

Только сейчас она поняла, что ветер треплет её распустившиеся волосы, видно, в погоне за Филиппом она потеряла заколку. Звуки постепенно возвращались, и Лина различила в пространстве чарующую мелодию скрипки, доносящуюся откуда-то из квартир. А над головой — плещущееся огромное синее небо с гроздьями сияющих звёзд.

Недоумение в лице Филиппа сменилось растерянностью, удивлением и, наконец, озарением. Губы дрогнули в слабой улыбке, а в оживших глазах заблестели слёзы.

— Лин, Линка… — произнёс он срывающимся голосом, потянувшись к её плечам, и бережно сжал в объятиях. — Если это … правда, то … ради тебя я сдохну, но выкарабкаюсь, я обещаю. Ты веришь мне?

— Верю! Я в тебя верю! — Лина прижалась к его груди и тихо заплакала. — Хочешь, я буду рядом?

Его горячее дыхание обжигало макушку, пальцы зарылись в волосы, перебирали локоны на плечах.

— Что ты будешь делать летом? — забеспокоился Фил, оставив её вопрос без ответа.

— В июне мы планировали поехать к тёте в Германию, — всхлипывая, прошептала Лина.

— Надолго?

— На всё лето.

— Это долго. Обещай, что вернёшься через месяц. — Фил плотнее сжал её в объятиях. — Нет, через две недели. Я буду в порядке.

— Я никуда не поеду, я хочу быть с тобой! — воскликнула она, отрывая голову от груди Филиппа и встречаясь с его решительным взглядом.

— Нет. Я сам, — твёрдо сказал он, и Лина, смирившись, обняла его крепче.

Они так и стояли под звёздным куполом, боясь расцепить объятия и потерять друг друга. Слёзы катились по Лининым щекам. Горькие слёзы, горькая романтика…

Конец первой книги