— Не убивай меня, пожалуйста! Не убивай! Яхочу домой! Я очень хочу домой! Я ничего не видела, ничего не слышала и никомуничего не скажу, только отправь меня, пожалуйста, в Москву. Только отправь!!!

Поняв, что со мной невозможно сладить,Анатолий довольно сильно меня ударил — в надежде, что я моментально успокоюсь.Но я не успокаивалась. Я никак не успокаивалась. Тогда он ударил меня еще раз ибил до тех пор, пока я не перестала сопротивляться, не села на свое прежнееместо, тихо поскуливая от боли. Я отбросила все попытки бежать и чувствовалатолько страх, испуг, шок и боль. Я вдруг подумала о том, что если Анатолий менядо сих пор не убил, то он и не собирается это делать. Когда я села без единогодвижения, словно прилежная и послушная ученица, Толя протянул мне остатки виски,предварительно сделав несколько глотков из горла сам, и устало сказал:

— Ну все, успокоилась? Давно пора. Никогда недумал, что привести тебя в чувство можно только кулаками. Теперь я включаюмотор, и мы плывем к берегу. Только смотри мне, без глупостей. Когда приплывем,делай вид, что все прекрасно и замечательно. И не забывай, что ты тоже убийца.Если я убил Лену, только чтобы она не навредила тебе, то ты убила Киру вообщенепонятно зачем. А если кто-нибудь спросит про твои синяки, скажи, что немногосо мной поругалась и мне пришлось тебя воспитывать.

Я поднесла бутылку виски ко рту и попробовалаунять дрожь. Когда бутылка опустела, я кинула ее в воду, дождалась тогомомента, когда Анатолий завел мотор, закрыла лицо руками и тихонько заплакала.

— Посмотри на меня! — приказным тоном крикнулАнатолий.

Я сидела без движений и тихонько всхлипывала.

— Я сказал тебе, чтобы ты на меня посмотрела!Ты меня слышишь?!

— Что?

— Я говорю, что хочу, чтобы ты на меняпосмотрела! С огромным нежеланием я все же убрала руки от лица и посмотрела наАнатолия. Я таращилась на него до смерти испуганным взглядом, кусала губы,чтобы они перестали трястись, и думала о том, что он сказал мне это, потому чтоон не хочет стрелять мне в спину. Он хочет выстрелить мне в лицо. Но вопрекимоим опасениям, Толя наклонился к ящику, достал оттуда пресловутую четвертуюгирю и выкинул ее в воду. Затем он вытащил пистолет и кинул его следом загирей.

— Теперь ты видишь, что я не хочу тебяубивать?! Теперь ты видишь, что я твой друг, а не враг?! Ты это видишь?! Явыкинул этот пистолет ровно по двум причинам: во-первых, потому что ясовершенно не собирался тебя убивать, а во-вторых, потому что из этого пистолетаубиты Кира и Лена. На нем висит два преступления, а значит, от него лучше всегоизбавиться.

Я не сводила с Анатолия глаз и чувствовала,как сквозь холод и ужас пробегает какая-то еле уловимая нить тепла и мне и всамом деле становится легче. Я даже не помню, как мы доплыли до берега. За всевремя пути я не произнесла ни единого слова. Когда Анатолий мне помог сойти скатера, я испуганно посмотрела на виллу, полную призраков, и слегка попятиласьназад.

— Мне что-то не хочется в дом…

— Пошли, тебе нужно хорошенько выспаться.

— Я хочу домой. Я хочу в Москву.

— Выспишься, и все будет нормально. В Москвунам пока нельзя.

— Как я могу выспаться после того, чтопроизошло? С чего ты взял, что я вообще засну?

— Ты заснешь как убитая. Иди в спальню, а язайду к ребятам из службы безопасности.

— Зачем? — В моих глазах по-прежнему былиспуг.

— Затем, чтобы немного с ними посидеть,засветиться.

— Как засветиться?

— Ты не знаешь, что такое засветиться?

— Нет.

— Засветиться — это значит побыть немного навиду. Теперь тебе понятно?

— Понятно.

— Скажу, почему, мол, в доме пусто, где, мол,Сайд, наверное, поехал к своим в Каир? Я недолго. Я должен это сделать. Немногопокручусь и иду к тебе.

Анатолий натянул на лицо неестественную улыбкуи отправился в пристройку к охранникам из службы безопасности, а я пошла в дом.Чуть ли не на пороге дома я столкнулась с ярко накрашенной и чересчур броскоодетой Катериной, которая откровенно зевала и пыталась расчесать волосы,покрытые цветным и неестественно ярким лаком. Увидев меня, она вырониларасческу из рук, но тут же пришла в себя и быстро ее подняла.

— Здрасьте.

— Здравствуй, Катя. — Я боялась встретиться сней взглядом и отвела свои заплаканные глаза в сторону.

— Я только приехала. Я на ночной дискотекевместе со своим любимым человеком была, — растерянно заговорила девушка. — Всюночь протанцевала, но вы не переживайте, на мою работу это никак не влияет. Этосовсем не означает, что я сегодня весь день спать буду и на работу не выйду. Як такому образу жизни уже привыкла. Я сейчас возьмусь за дело, а потом простопораньше спать лягу. Я со своим парнем через день встречаюсь.

— А твой парень араб? — неожиданно для себясамой задала я вопрос.

— Нет, он русский. Мы с ним знакомы чуть ли нес детского сада. Вместе из России на заработки приехали.

— А что, он в России заработать не может?

— Может. Да только мы оба эту страну любим.Климат, море, а в России зима и совсем другая жизнь.

— Какая в России жизнь?

— Там суеты много, а здесь мы и сами непоймем, то ли мы на работе, то ли на отдыхе. Тут не надо беспокоиться о том,что выросли цены на коммунальные услуги и что инфляция набирает обороты. Тутвсе спокойно, размеренно.

— А по снегу не скучаешь?

— Нет, — замотала головой Катя. — Я зиму нелюблю. Я теплолюбивая. Я люблю, когда солнышко греет и когда море шумит.

— А другие служащие с дискотеки вернулись?

— Все вернулись.

— А хорошие тут дискотеки?

— Ну как вам сказать…

— Говори, как есть.

Я задавала какие-то пустые вопросы и получалана них такие же пустые ответы, только с одной целью — чтобы отвлечь вниманиедевушки от моего ужасного, удручающего вида и как можно быстрее уйти. Ябоялась, что мне зададут тот вопрос, на который я просто не знаю ответа. Ябоялась, что она спросит меня, не видела ли я Лену. Этот вопрос может вывестименя из состояния равновесия и выдать.