– Но я хочу! – выкрикивает, и Ярик вздрагивает, хмуря брови.

– Ваш кофе, – с неловкой улыбкой ставит передо мной чашку и, бросив на Лёню настороженный взгляд, отходит к дальнему концу стойки, чтобы принять заказ у немолодого мужчины в дорогом костюме.

Обхватываю горячую чашку руками, греюсь, но вместо кофе глотаю застрявший в горле ком. Лёня жадно отпивает коньяк, слизывает с губ терпкие капли, а я задаюсь вопросом: скольких он целовал, кроме меня и Рыжей? Неужели она была единственной? Вдруг были и другие, просто не каждая решила за него бороться и устранять препятствия в виде постоянной девушки…

– Ты бы не бухал, а? У тебя дурная наследственность, – напоминаю о его папе, который в молодом возрасте спился, да так и сгинул где-то на окраине страны.

Знаю, что бью по больному. Наотмашь. Лёня не любит вспоминать свою семью, потому что ничего хорошего в его детстве не было. Он несчастный мальчик, который так отчаянно нуждается в любви. Но удержаться сложно, причинить ему вред хочется. Хотя бы словами.

– Варя, я не мой отец, – хлопает кулаком по столешнице, его глаза горят гневом вперемешку с болью, и я внутренне съёживаюсь, но взгляд не отвожу. Я не проиграю этот бой, не сдамся, погрязнув в жалости к нему и сожалениях. Меня он не пожалел, когда изменял с кем попало, а после силой попытался доказать, что я не смею никуда от него деться. Что принадлежу ему с потрохами, а отмена свадьбы – ерунда и блажь.

От воспоминаний о том дне, когда я увидела милого и доброго Лёню с другой стороны, разглядела в нём зверя, тошнит.

– Сволочь ты, Баринов.

Лёня смотрит на меня, а во взгляде боль плещется.

– Я виноват перед тобой… очень. Но я не мог поступить иначе. Настя… это наваждение, какое-то помешательство. Она очень цепкая, понимаешь?

Лёня дрожит, с силой впиваясь пальцами в стакан, и я всерьёз опасаюсь, что стекло в его руке раскрошится.

– Зачем мне это знать? Ты себя слышишь?

– Я слышу, Варя. Но я обязан тебе объяснить! – нервно облизывает губы и снова пьёт, ища на дне стакана потерянную мужественность. – Она вцепилась в меня, как клещ. У меня не получилось устоять. Я дурак, Варя, но я поддался. Она обещала карьерный рост, на мужа повлиять обещала. И повлияла! Её Стас слепой идиот, и я ему нравился. У меня бы всё получилось, у нас бы получилось зажить хорошо и счастливо. Почти вышло!

Лёня стекает по стулу и, как в дурном сне, обнимает меня, крепко хватая за бёдра. Утыкается носом в колени, сотрясаясь всем телом.

Господи, дай мне сил пережить это.

– Да отцепись ты.

– Нет, пока не выслушаешь, пока не простишь, я не встану с этого места. Ты должна меня понять! Ты же моя Варя, – он поднимает голову, впивается в меня больным взглядом. – Я думал, покручу с ней, проберусь поближе к её мужу, получу выгодные контракты, повышение и отвяжусь. Пригрожу сдать Стасу, что угодно. Но она пиявка. Душит меня, суицидом угрожает. Не знаю, что мне делать, я не хочу этого. Она мне не нужна. Я тебя люблю!

– Ты повторяешься. Я уже это слышала, мне достаточно. Слышишь? Достаточно.

Краем глаза замечаю пристальный взгляд Артура и, прикрыв веки, отрицательно качаю головой.

– Если ты сейчас не поднимешься, тебя поднимут силой, – обещаю шёпотом, и Лёня, словно вспомнив, кого встретил на входе, встаёт и усаживается на место.

Рукой растирает лицо, смахивает невидимую паутину.

– Меня уволил Поклонский, я всё потерял: работу, карьеру, тебя. Всё из-за этой чёртовой дуры, которая всю душу из меня вымотала, больная на голову. Одержимая!

– Гордись собой, – из моего горла вылетает булькающий смех. – Тебя так женщина любит, а ты сопротивляешься.

– Не издевайся, Варя.

– Это был твой выбор. Ты решил поддаться. Не уволился, не пошёл к Стасу, не расставил изначально границы. Ты с ней спал и, судя по фоткам и твоему дебильно-влюблённому лицу на них, тебе нравилось. Ты кайфовал от того, что такая женщина тебя обнимает, что любит тебя, как кошка. Ты сам на это пошёл! – с каждым словом теряю терпение, готова сорваться на крик. Только осознание, что вокруг слишком много свидетелей останавливает от публичного скандала.

Одним глотком допив кофе, я прошу стакан воды с апельсиновой долькой, и пока встревоженный разгорающейся сценой Ярик возится за стойкой, поглядывая на нас, я продолжаю:

– Ты допустил, что твоя баба наделала фоток и прислала мне. Накануне свадьбы, когда я выбирала проклятые цветы, на которые у меня аллергия. Это только твоя вина.

Я говорю, вглядываясь в лицо Лёни, но он отворачивается.

– Ты знал, – ахаю удивлённо. – Ты знал, что это она прислала фотографии. Что из-за неё я отменила свадьбу.

Мне так мерзко от его трусости, что хочется забежать в туалет и вытошнить всё, что было между нами.

– Догадывался… больше некому. Она страшная женщина, Варя. Она вьюнок, и я хочу от неё отделаться, но у меня не получается.

– В самом деле, – горький привкус во рту не способна растворить даже сладость апельсина, но я всё равно пью цитрусовую воду, чтобы хоть чем-то подавить тошноту. – Тебе же три года, что ты никак не можешь справиться с влюблённой женщиной. Господи, Баринов, ты такой жалкий.

Сжимаю пальцами виски, но голова болит всё сильнее.

– И когда узнал? А может быть, тебе тоже было выгодно, а? Может, ты специально позировал? А что?

– Зачем? Я не знал, что нас фотографируют! Я бы никогда… да я бы… я потом узнал, недавно.

Лёня запинается, не сумев подобрать слова, а я взмахиваю рукой, избавляя его от необходимости жалобно блеять.

– Ты только с ней мне изменял? За все эти годы была только Рыжая?

Вопрос не даётся легко, но, раз уж я сюда пришла, я хочу знать ответ. Пусть от него станет ещё хуже и тоска пополам с комплексами меня съест, но мне нужно услышать всё. Иначе, рано или поздно, недосказанность меня убьёт.

– Ну? – я чуть подаюсь вправо и заглядываю Лёне в лицо.

– Не только… – поднимает руку, пытается коснуться меня, но что-то в выражении моего лица его останавливает.

Жестом указываю себе за спину, где в конце зала сидят мои бравые рыцари.

– Я сейчас позову Артура и Ивана, – обещаю, а Лёня бледнеет и нервно сглатывает.

– Это Поклонского люди, – не вопрос, но утверждение.

Он произносит это таким тоном, что я чувствую себя оплёванной.

– Его, – киваю, уже зная, что будет дальше. – У тебя с этим какие-то проблемы?

– Крутишь перед ним хвостом, – Лёня качает головой, а я небрежно пожимаю плечами, мол, я женщина свободная, могу себе позволить. – И ещё имеешь совесть что-то мне предъявлять.

Спрыгнув со стула, лезет в карман пиджака и гордо заявляет: