Видали, каков?

Как только он договорил, Зог, подобравшийся к нему, огромной рукой ухватил его за горло, немножко потряс. Потом опустил на палубу в слегка оглушенном виде и снял с него пояс с оружием. Далее кинул поясок мне, а волчонка поднял уже двумя руками, слегка оглушив, чтобы не дергался, аккуратно перенес через борт и остановил уже над водою. Заговорил с ним любовно, сердечно даже, стараясь ничего парню не повредить:

— Или ты будешь выполнять приказы этого вукора, или отправишься за борт за своим. Ты свободный человек, тебе и решать, где интересней, — спокойно сказал Цемент. Но поскольку тот, очнувшись, только в ужасе трясся, вместо того чтобы объявлять обществу свое решение, Цемент разжал пальцы со словами: «Извини, но я тоже свободный человек, не могу так долго от тебя зависеть. Ждать, пока ты определишься. Вылезешь сам?»

На палубе тут же наступила тишина, но в ней было что-то зловещее. Потом кто-то засмеялся и громко сказал, передразнивая Коя: «Вот теперь он действительно стал свободен, плавать, похоже, не умеет!»

Раздался взрыв изумительного хохота, и я понял, что опасность раскола пока миновала.

Кирон дождался подходящего момента и приказал людям подходить к оружейному складу, оружие сдавать. Должен сказать, что очередь выстроилась приличная. Как за дополнительным питанием. Сдавали охотно, многие плясали от радости: еще бы, такую отственность со своих плеч на Кироновы переложить. Прошел час, пока было восстановлено какое-то подобие порядка и нормальной работы. Камлот, Гамфор и я собрались в штурманской рубке, расположенной в башне.

Нам было что обсудить. Корабль, сопровождавший «Софал», скрылся за горизонтом, и мы начали гадать, как без лишнего кровопролития спасти эту Дуаре… Нет, разговор был, конечно, обо всех вепайянских пленниках, находящихся на его борту. Но в глазах этих людей Дуаре представляла собой вообще нечто такое значительное, что затмевало все остальные жизни. Умом, конечно, я такое понимал. Только сердцем — не брал. Ну вот не мог согласиться. Мне, собственно, было все равно, каких именно женщин спасать… С другой стороны, окажись среди пленниц моя садовница… О-о, вот тут я запнулся. А представьте, что в одну и ту же минуту мне придется одной саблей… Нет, только представьте… У меня же только одна сабля! Допустим, рядом — моя незнакомка, а где-то неподалеку эта их дорогая Дуаре, надежда нации. Как думаете, где б я оказался первым? И думать нечего. Надежда нации — это, конечно, дело хорошее, когда нация стоит того. Только я бы сказал ей, видимо: «В порядке живой очереди, мэм». А сам понесся к своей драгоценной…

О захвате корабля сопровождения мы как-то прежде не говорили. Хотя я уже задумывался об этом, когда мы только строили план захвата нашего корабля. План общий, еще на карандаше, без подробностей.

Но Камлот, в глазах которого дико горели, как две звезды, два нетерпения — он же думал лишь про надежу нации, даже заговариваться стал, — сразу, как только мы успокоили людей и как-то восстановили порядок, принялся из нас жилы тянуть. Когда да когда. Вот надобно, видишь ли, все бросить, не есть, не пить, палубу от крови не очищать, мчаться вперед или назад, куда — он не знал, но в срочном порядке спасать эту на глазах застрявшую Дуаре!

Я уже сообщил свое мнение по этому поводу. Мне требовались данные. Нужно было понять, где может находиться корабль. Прикинуть, выстроить какой-нибудь план. Гамфор сомневался в возможности осуществления этого предприятия. Он хорошо знал людей. Я даже позавидовал такой прозорливости.

— Наших бунтовщиков не волнуют вепайяне на том корабле, — напомнил он. — Вряд ли они захотят подвергать свою жизнь опасности и рисковать только что обретенной свободой в деле, не имеющем для них никакого смысла. Рисковать ни за что. Трескаться в хлам ради кучки ваших женщин. И уверяю: сказать им, что среди них принцесса Вепайи, — это все равно что сказать, что там тарго без паутины.

— А сам-то ты как относишься к этому? — спросил я. — Все-таки женщины…

— Я — с тобой и сделаю все, что ты скажешь, — ответил он. — Но не потому, что безумен. Или что там принцесса. А именно потому, что там женщины. Только запомни, я могу отвечать лишь за себя, а тебе придется учитывать мнение двух сотен людей.

— Я стану учитывать мнение только моих офицеров, — ответил я. — Остальным буду приказывать. Вообще-то для того и заводят офицеров. Чтобы не мордоваться в нижнем ярусе. И для этого существует приказная система. Мнение остальных излагается и берется в расчет при его целесообразности, но не является директивой для руководителя. В противном случае руководитель как функция упраздняется.

— Правильно, — произнес Камлот с облегчением. И воспалился, как безумный: — Какова, наконец, резолюция, Карсон?

— Передайте остальным офицерам, что на рассвете мы атакуем «Совонг», — раздумчиво заявил я, лишь сейчас обнаружив корабль на боковом траверзе. Тэк-с, вот он, шел вроде спокойно. Оттуда вряд ли могли расслышать нашу пальбу. Иначе бы мы уже знали… — На рассвете, сказал. Атакуем.

— Как это «атакуем»? Ты что? Карсон, одумайся! Нам нельзя открывать по нему огонь! — возмутился Камлот. — Мы подвергнем опасности жизнь Дуаре!

— Мы возьмем его на абордаж, когда на палубе не будет никого, кроме вахтенных, — ответил я. — Во время плавания наш корабль дважды приближался к ним довольно близко. Я думаю, и на этот раз сближение не вызовет никаких подозрений. Специальный отряд из сотни людей будет находиться в укрытии, пока мы не подойдем к кораблю достаточно близко и не прозвучит сигнал идти на абордаж.

— Погода?

— По моим наблюдениям, утром море обычно спокойно. А если завтра поднимутся волны, нам просто придется отложить мероприятие до следующего раза. Надо отдать строгий приказ, чтобы никто не смел устраивать резню. Гамфор, это ты возьмешь на себя. Если не будет оказано сопротивления, никто не пострадает. Затем мы перетащим с «Совонга» на «Софал» все легкие орудия и большую часть припасов, а также переведем вепайянских пленников.

— Позволь заметить, — нервно прервал меня Камлот, — сначала переведем пленных, потом уже орудия и припасы.

— Принято, — объявил я. В общем-то, это было пра-правильное замечание.

— А потом что? — спросил Гамфор.

— Про «потом» потом и объясню, — ответил я. — Сначала мне хотелось бы выяснить, каково настроение людей на «Софале». Вы с Камлотом сообщите о моих планах остальным офицерам. Затем соберете наших, разъясните им намерения. Учитывая, что с мозгами у многих дела обстоят неважно, все придется разжевывать, и поручите им распространить эти сведения среди других членов команды. Кроме