– Горячая девочка! – сказал Ягун, вытирая ладоньюлоб. – Не хотел бы я, чтобы такая бросала в меня посудой. А как ее зовут?

– Рада, – ответил Тарарах.

– Рада? Чему она рада?..

– Это имя. Рада.

– А, ну да! Нормальное такое цыганское имя. Как я рада,что я Рада! А вы рады, что вы не Рады? – затарахтел Ягун.

Услышав свое имя, да еще произнесенное такое количество раз,дракониха повернула к нему морду. Ягун вновь вспотел. На этот раз от ужаса.Если дракон сейчас выдохнет пламя, то не спасут ни длинный язык, ни диплом обокончании Тибидохса.

– А что я такого сказал? Хорошая девочка! Умнаядевочка! Маленькая умная девочка пришла к папочке, потому что давно никого неела! – торопливо забормотал Ягун.

Не слыша больше ни своего имени, ни знакомых команд,дракониха отвернулась. Маленькие болтливые обезьянки интересовали ее мало.

– Когда-то Рада жила в Тибидохсе. Прекрасный, умныйдракон, быстрый, с горячим пламенем. В последнюю войну с нежитью Рада быларанена. И не только она. Три дракона погибли. Уцелели только Гоярын и она…Нежить прорвала Грааль Гардарику. Ползла со всех сторон, из-под земли, состороны скал. Трижды они захватывали стены, и трижды мы отражали их.Та-Кого-Нет бросала в бой все новые рати. Ров был забит телами, которыепродолжали двигаться, потому что, видишь ли, возможности нежити повторноумереть ограничены.

Тарарах поднял голову, вспоминая. По его губам заскользилаулыбка, какая бывает у поживших людей, вспоминающих лучшие дни своей молодости.

– А какой грохот стоял! Смертельные заклинания разиливсех подряд! Со стен лилась заговоренная смола! Кто влипал – оставался в нейнавек. Но была и такая нежить, на которую заклинания действовали плохо. Яработал алебардой, как дровосек. Соловей свистел. Медузия… впрочем, ей хваталовзгляда… А шума, шума! Медные орудия, бомбарды, фальконеты, пушки, двойныепушки, василиски, серпантины, кулеврины и другая подобная мелочь грохотали непереставая! Кого не могло убить магией, разрывало в куски банальным ядром,чуток заговоренным, конечно. Кажется, артиллерию доставил месье Рабле изФранции. Не то чтобы маг, но, как и у меня, допуск у него был. Он же привезвеликана. Здоровенный такой парень. То ли Гаргантюа, то ли его сынок Панте…Пантю… в общем, что-то в этом духе. Знатный был великан – рубился за семерых,зато ел человек за сто. Куда девалась разница – не знал никто. Так вот как-тоза обедом, в Зале Двух Стихий, мы завязались с ним, кто кого перепьет, иоказалось…

– Ты, по-моему, говорил о Раде, – ворчливонапомнил Соловей.

Ему было известно, что «военные» излияния Тарараха могут продолжатьсябесконечно. Более того, впечатлительный питекантроп вполне способен схватитьдубину и размахивать ею, показывая, как, где и кому он нанес удар. И горе тому,кто усомнится, что великаны вбиваются в землю по уши с одного удара. Тарарахзапросто может придушить «усомленца», как котенка, доказывая истину.

– А, ну да… – недовольно прогудел Тарарах. –В общем, история такая. У нежити были осадные машины, самострелы и много чегоеще. Когда мы подняли в воздух драконов – увы, это был наш последний козырь, –они осыпали их стрелами метра по два каждая. Наконечники стрел были заговореныТой-Кого-Нет. Раде не повезло. Она получила стрелу прямо над лапой. Стрелу мывытащили, но заклятье Чумихи было не снять. Оно сильно тормозило заживлениераны. Вместо обычных двух месяцев требовалось лет пятьсот, не меньше. Да и самоместо неудачное. Рядом сердечная артерия. Инфекция и все такое. Если бы Радапродолжала двигаться – а поди убеди ее, что ей нужно триста лет нешевелиться, – мы бы ее потеряли. Тогда мы с Медузией и Соловьем доставилиее сюда, на остров. Здесь холодно, и мы знали, что она обязательно впадет вспячку. Камни тут лечебны. Инфекций нет. Отличное место, чтобы залечить рану.Требовалось только время.

– Не слишком короткий срок, – сказал Ванька.

– Драконам некуда спешить. Когда они в спячке, они нестареют. Веком больше, веком меньше – для магии это непринципиально. Вполнеможно подождать у фонтана с цветочками! – влез Ягун.

Таня красноречиво покосилась на играющего комментатора иничего не сказала. Она знала, что сам Ягун принимается вопить, даже еслипрождет Лоткову всего десять минут. С другой стороны, когда опаздывает Ягун, аЛоткова уходит, вопит опять же он, мол, что, подождать нельзя деловогочеловека?

Соловей, прищурившись, смотрел на дракониху единственнымглазом. Это был взгляд профессионала – не столько восторженный, сколькоделовито-озабоченный. Взгляд человека, который прикидывает сроки и шансы.

– Сегодня мы доставим Раду в Тибидохс. Завтра у девочкигенеральная уборка. Чистка чешуи и так далее. Если окажется, что она вформе, – начинаем тренировать ее для матча, – сказал он отрывисто.

Панург был мужчина лет тридцати пяти, не слишком высокий, нои не низенький. Манеры он имел учтивые, нос крючковатый и очень любил оставлятьс носом других. Панург с детства страдал ужасной болезнью – отсутствием денег.Однако ж ему были известны шестьдесят три способа добывания денег, из коихсамым честным была обыкновенная кража.

Франсуа Рабле

Ванька сидел за столом в комнате Ягуна и что-то быстрозаписывал срывающимся в галоп почерком. Таня тихо подкралась и закрыла емуладонями глаза.

– Угадай кто? – спросила она.

Ванька накрыл ее ладони своими, нежно стянул вниз ипоочередно поцеловал в запястья.

– Хамство какое! А если бы это была не я? –спросила Таня.

– Кто?

– Ну не знаю. Скажем, Милюля или Зубодериха, –сказала Таня, которую потянуло вдруг говорить глупости.

– Чур меня! Я чувствовал, что это ты.

– Чувствам нельзя верить… Что пишешь? Можно посмотреть?

Таня попыталась заглянуть в тетрадь, но прежде чем оначто-то прочитала, Ванька захлопнул ее.

– Хорошо, что это сделала ты, а не кто-то другой,особенно из темных, – сказал он.

– Почему?

– Был бы взрыв. Мне не нравится, когда мой дневниквыпасают как стадо овечек.

– Хорошо! Дай мне что-нибудь почитать! – попросилаТаня.

Ванька быстро пролистал страницы.

– Это нельзя… И это, это, это тоже нельзя, –бормотал он.

– Эй! Не слишком ли много «нельзя» для человека,который тебя любит? – возмутилась Таня.