– Я тебя придушу! – прорычал питекантроп.

– Это вызовет подозрение!

Тарарах вздохнул.

– Ладно, – сказал он. – Меня просили взятьдвоих, но где двое, там и трое… Через час встречаемся у сторожки Древнира. И неопаздывайте. Лететь долго, а нам нужно будет кое-кого с собой прихватить. Ясно?

Ягун радостно закивал.

– У матросов нет вопросов. Но у них же нет иответов, – заявил он.

– Кто-то обещал молчать! – напомнил Тарарах.

– Кто-то робко пытается намекнуть, что раз он летит послужебным делам, то желает получить халявное топливо для пылесоса изпреподавательских запасов! – сказал нагленький Ягунчик.

Таня была уверена, что сейчас играющий комментатор схлопочетпо полной, но доброта Тарараха не знала границ.

– Волосы домовых пойдут? Вчера вечером целая толпапритащилась ко мне в берлогу стричься. Бери веник, мешок и марш сметать!

Ягун открыл было варежку, чтобы качать права и требоватьчешую, но тотчас лицо его просветлело.

– Волосы домовых вместо чешуи? Во, блин! Как же я самраньше до этого не допер! – воскликнул он.

В глазах у играющего комментатора появился знакомый Танеманьячный огонек. «Бедные домовые!» – подумала Таня. Она не сомневалась: есливолосы подойдут Ягуну, он с ножницами будет гоняться за домовыми по всей школетак же, как теперь носится по болотам в поисках русалок. И пока последний издомовых Тибидохса не станет лысым как колено, Ягун не успокоится.

Тарарах ушел. Ягун помчался за ним. Ему не терпелось собратьпобольше волос и проверить новую насадку на трубу, которая, если веритьрекламе, позволяла увеличить магщность двигателя на 30 процентов, одновременноуменьшив расход чешуи на 10 процентов. Лоткова, которой по просьбе безденежногов данный момент Ягуна пришлось выписывать насадку по каталогу, охарактеризовалапокупку кратко: «Очередная лажа!»

– Спокойно! – сказал ей Ягун. – Считай, чтоты делаешь мне подарок на день рождения, который рано или поздно будет.

– На ближайшую днюху я уже сделала тебе подарок! Ктовыписал себе комбинезон?

– Ну и что? Тогда на следующую после этой. Или тысобралась со мной расставаться? А! Отвечай, Дездемона, когда с тобойразговаривает Отелло! – надулся Ягунчик.

Лоткова фыркнула.

– Можешь не сомневаться! Не изменишься – брошу быстрее,чем ты думаешь!

– Тогда эта насадка будет твоим прощальным подарком!Хнык-хнык! – заявил Ягун и умчался к своему любимому пылесосу…

– Что они вообще хотят, эти девушки? – сказал он,нежно полируя его тряпкой. – Когда мы проводим вечера на драконбольномполе – им это не нравится. Когда смотрим по сторонам – им это тоже не нравится.Но если мы пойдем у них на поводу и будем все время мозолить им глаза, они наснаверняка бросят.

Пылесос ничего не ответил. Только поблескивал хромированнымибоками. Как существо самодостаточное и автономное, он не участвовал в извечнойбитве полов и интересовался девушками меньше, чем мусором.

* * *

Час спустя Таня, Ванька и Ягун, одетые, как для дальнегоперелета, стояли у сторожки Древнира. Тангро носился над прудом. Остановить егобыло невозможно. Дорвавшийся наконец до воды, дракон делал свечку, нырял иисчезал под водой. Один раз Тане показалось, что у него в зубах что-тоблеснуло.

– Смотри: рыба! – воскликнула она.

Однако Ванька, мысливший более реалистично, предположил, чтоэто, скорее всего, не рыба, а что-нибудь из имущества водяного.

Тарарах задерживался. Ягун заявил, что лично его это неудивляет. Кто больше торопит, сам же всегда и опаздывает. Играющий комментаторнежно косился на пылесос, заправленный под завязку волосом домовых. Пылесосподскакивал. В глубине бака происходило таинственное бурление. «И ядреная жештука эти волосы!» – восклицал Ягун.

Рядом с пылесосом Ягуна пылесос Ваньки выглядел немощнымкалекой. «Не мучайте меня! Мне пора в музей на покой!» – говорил его обмотанныйизолентой шланг. На бортах ехидно плясали пятна ржавчины. Контрабас же Тани,хотя был древнее пылесоса по меньшей мере на четыреста лет, выглядел еще оченьдаже ничего. Бодрый и свежий зрелый муж рядом с дряхлым старичком.

– Вот оно превосходство мудрого искусства надсиюминутной, быстро стареющей техникой! – с пафосом произнес перстеньФеофила Гроттера и замолчал. Его лимит слов на сегодня был исчерпан еще с утра.

Таня смотрела на развалины сторожки и вспоминала историю сзолотой пиявкой.

– Тогда мне казалось, что если не раздавлю ее, то все,конец… А значит, если я умру на минуту раньше всех – какая разница? –произнесла она.

Ванька ничего не сказал и лишь ободряюще улыбнулся. Танячасто думала, что лучшее, что есть у Ваньки, – его улыбка. Если бы можнобыло взять ее, свернуть, как платок, и повсюду носить с собой.

– Ты чеширский кот! – сказала ему Таня нежно.

– Ты чудо!.. – одними губами произнес Ванька.

Телепат Ягун каким-то образом просек смысл и негодующекашлянул.

– Кгхм! Учитывая, что меня любит не так уж много народу– ну бабуся там, потом Лоткова, – попрошу меня не дразнить чужимичувствами! А то я буду рыдать и затоплю вон того лешака!

Таня обернулась. Метрах в ста от них, между лесом и прудом,стоял большой лешак и, поскрипывая, смотрел на них. У лешака были спутанные,осенние волосы, опадавшие желтой листвой.

– Что ему здесь надо? Ты, кажется, хорошо разбираешьсяв лешаках? – спросил Ягун у Ваньки.

Ванька пожал плечами.

– Все что угодно. Лешаки – странный народ. Онивоспринимают не наши слова, а наши мысли и побуждения. Они считают, что в жилахлюдей ходят древесные соки. В ком-то созидательные, в ком-то гнилостные. Отэтих соков и только от них зависят наши поступки.

– Не понял. Как это? – спросил Ягун.