Просыпаюсь через пару часов. Небо устлано низкими черными облаками, но ночь еще не наступила. Я смотрю на лицо Мэла. Кажется, он мирно спит, лицо снова обрело краски. Плюс в том, что он очень-очень горячий и потный. Мэл поборол лихорадку, его волосы прилипли ко лбу и шее.

Удивительно, но член у него по-прежнему стоит. Ладно, пора выползать из постели, звонить Кэлламу и сообщить, что я еду в Англию. Ни за что не останусь здесь, пока Эштон на другом континенте, а Мэл возбужденный, красивый, свободный и хранит салфетку. Может, мама и не подарок, но это не значит, что она не права. Мэл – проблема, а я уже не так фанатею от проблем, как раньше.

Я пытаюсь вылезти из-под него, но понимаю, что теперь он обхватывает меня рукой, а не наоборот. Я подползаю к краю, но Мэл крепко хватает меня за руку. Я охаю и поворачиваюсь.

С закрытыми глазами он ухмыляется.

Ублюдок.

– Куда собралась? – глубоким, низким и хриплым голосом интересуется он.

Обаятельные парни с обиженно надутыми губами и сломленной душой всегда были моим криптонитом. А когда Мэл снова становится неидеальным Мэлом, меня переполняет желание любить его.

Кстати, пища для размышлений: криптонит мог полностью уничтожить Супермена.

– Да, – отвечаю я. – В Англию. Знакомиться с родителями своего парня.

Этот план давно зрел у меня в голове, но я пока ничего не предпринимала. Теперь что-то подсказывает мне: уже пора. Это необходимо, если я хочу сохранить отношения.

Глаза Мэла все так же закрыты, он расплывается в улыбке.

Он вообще слышал, что я сейчас сказала? Может, он проснулся с поражением мозга. Бедолага. Уверена, девушки в очередь выстраиваются, чтобы позаботиться о его сломленной душе. Существует два типа женщин: первые хотят спасать, а другие хотят, чтобы спасали их. Племя первых с радостью примет Мэла и его добротный мешок проблем.

– Хватит улыбаться, – тяжело вздыхаю я.

– Почему? Жизнь прекрасна.

– Правда? – Я приподнимаю бровь.

Думаю – всего лишь думаю, – он только что сделал круговой рывок бедрами, по сути пихнув член мне между ног, но точно сказать не могу, так как движение было почти незаметным. Но в одном я уверена: я мокрая от возбуждения и крепко сжимаю ноги, желая, чтобы его возбужденный орган оказался в моей вагине. И да, я только что мысленно произнесла: «Возбужденный орган», потому что признать очевидное, что я до безумия, до исступления желаю его, гораздо труднее.

Внизу живота все горит, и если я не сбегу сейчас из постели Мэла, то сделаю то, за что не смогу себя простить.

Мэл резко открывает глаза – яркие, фиолетовые и шальные. Похоже, он проснулся новым, здоровым человеком. Роли поменялись, и теперь именно я в его милости.

– Мы вернулись к прежнему шаблону: «У меня есть парень»? Потому что Пижон потерял девушку сразу же, как ты обнаружила салфетку.

Я встаю с кровати и выхожу из его комнаты, показав из-за спины средний палец. Да к черту его и к черту Толку. К черту его чертова деда (прости, Господи), и неадекватного Эштона Ричардса, и самого Джеффа Райнера.

Я иду в гостиную, открываю чемодан и роюсь в нем в поисках подходящего для полета наряда.

Через секунду вижу, как в гостиную лениво и уверенно вплывает Мэл. Боже ты мой, почему он так красив?

– Ты наверняка захочешь передумать. – Он поднимает с пола свою белую футболку Joy Division с дырой от сигареты, но не надевает ее.

– Ах да? – Я замираю, уперев руки в бока. – Почему?

– Потому что ты голая, и я мог бы заплатить кругленькую сумму, чтобы ты оставалась в таком виде, но в нашей чудесной стране есть правила, которых нужно придерживаться.

Нахмурившись, я смотрю на свое обнаженное тело, потом на Мэла. Беру первое, что попадается мне под руку, – треугольный сэндвич, который так и не съела, – и кидаю в него. Мэл ловит его одной рукой, открывает упаковку и кусает. Черт.

– Ты сохранил салфетку, а мне не сказал! – Я не обращаю внимания на свой желудок, который сейчас в таком состоянии, что прилип к остальным органам, моля о пище. Полагаю, именно так и бывает, когда слишком занята своими внутренними заморочками и панической атакой из-за переизбытка эмоций. О еде просто забываешь.

Мэл пожимает плечами, натягивает футболку и снова кусает сэндвич, говоря с набитым ртом:

– Если бы рассказал, ты бы не приехала.

– Потому что я хотела разорвать наш договор! – ору я и кидаю в него свой шоколадный батончик.

Пора остановиться. Я действительно проголодалась, а электричество еще не дали, а я не доверяю ни одному гламурному, органическому, безглютеновому, несладкому и безвкусному куску пищи, которой забили холодильник работники Ричардса.

Мэл ловит батончик второй свободной рукой и, разорвав обертку ровными белыми зубами, смачно откусывает.

– Договоры так не работают, дорогая, – с аппетитом пережевывая, замечает он.

– Где ты был? – снова спрашиваю я. – На чей день рождения ты ходил?

Мэл опускает подбородок и смотрит на меня исподлобья.

– Узнаешь, когда будешь готова.

– Ладно. Следующий вопрос. Почему ты трахаешь Мэйв? Она замужняя женщина.

– Ответ тот же. Есть причина, но мне нужно, чтобы ты вернулась в мою жизнь легко. Многое изменилось, и я не хочу заваливать тебя ворохом проблем.

– Я не хочу быть в твоей жизни! – Только я хочу и ненавижу этот диссонанс между сердцем и разумом. – А даже если бы хотела, твои потрахушки с Мэйв не дают тебе дополнительных очков.

– Ну… – Он отталкивается от стены и, отложив сэндвич на кофейный столик, быстро ступает ко мне. – Спать с ней, пока мы вместе, никогда в планы не входило. Положа руку на сердце, признаюсь, она довольно надоедлива. Я не… – Мэл умолкает и, выпятив нижнюю губу, пытается понять, как выразиться. – Я довольно давно ни с кем не спал. И хоть я не самый лучший человек, но я не изменяю.

Я качаю головой.

– Я тоже. И уж точно не собираюсь изменять сейчас.

– О… – Улыбка Мэла исчезает. – Но, дорогая, ты уже изменила.

Я смотрю на него как на умалишенного. Потому что он такой и есть. Совершенно чокнутый, как говорят в такой глуши.

– О чем ты, черт возьми, толкуешь? – Я судорожно расстегиваю чемодан, вытаскиваю какую-то одежду. Чувствую, как трясутся руки, но не знаю, как их угомонить.

Мэл ставит ногу на мой чемодан, с шумом захлопывает его и мешает мне одеться. Только тогда я понимаю, что он без штанов. Лишь в футболке и трусах, из