сонно потягиваться, вылезать из-под одеял и вяло шлепать по полу в ванные и туалетные комнаты. Зовалевская хорошо выспалась, хотя никогда не любила спать в машине. В памяти стали восстанавливаться прошедшие события, высветились лица. Она пошарила руками вокруг себя в поисках сумочки. Но не обнаружила. Разбудила Блохина и Саранчаева.

Те завозились, закряхтели, оглядываясь на девушку. Блохин безмолвно повернул ключ в замке зажигания. И покатил со двора к центральному проспекту города. Зовалевской нравилось утро с прохладными лучами солнца. Она опустила стекло, подставила ладонь под потоки воздуха. Саранчаев опасливо дернулся: не нарваться бы по пути на засаду, через открытое стекло прикончить могут за милую душу. Но она наверняка знала, что этого не произойдет, цель у Максима была иная.

Машина стремительно летела по безлюдным улицам, Блохин даже на светофорах не притормаживал. Вскоре подрулил к дому, где обитал Вениамин Вяземский. Саранчаев метнулся открывать дверцу автомобиля для Зовалевской. Распахнул, встретил липким взглядом ее стройные красивые ноги, жадно облизнулся. Она легко выпорхнула наружу. Втроем шагнули в подъезд, поднялись по серым бетонным ступеням на этаж, и Блохин коротким тупым пальцем надавил на белую кнопку звонка.

Дверь раскрылась сразу. В проеме возник Вениамин в однотонном синем халате с длинными широкими рукавами, точно только и ждал, когда засвиристит звонок. Блохин отступил на шаг, пропуская Зовалевскую. Вяземский оперся левой рукой о косяк. Девушка юркнула под его руку, а Блохин и Саранчаев, не говоря ни слова, немедля развернулись и потопали вниз.

Вениамин закрыл дверь, пытливо вгляделся в лицо девушки и лишь потом жестом отправил под душ. Она здесь же в прихожей сбросила с себя одежду, сунула ноги в красные тапочки, шмыгнула в ванную под струи воды. Плескалась недолго. После чего накинула на плечи короткое цветное полотенце и заскользила мягкими тапочками по узорчатому полу в кухню. Уловила запах кофе, приготовленного Вяземским. Выпила чашечку и стала рассказывать, что произошло. Вениамин молча наблюдал за выражением ее лица:

– Шахматист?.. Брюнетов?.. Максим?.. – повторил, когда она затихла, и недовольно сжал зубы: видно, не случайно паршиво сегодня ночь провел. Измотали дурацкие мысли, безудержно лезли в голову. Ворочался, заснуть толком не мог. Скверное предчувствие мурыжило до утра, и вот оправдалось. Задумчиво произнес: – Стало быть, Максим появился в городе… Ты запомнила, где они держали тебя?

– Нет, – досадливо крутнула головой девушка, начиная осознавать, что Максим и Вениамин знают друг друга. – Спроси у Блохина и Саранчаева. Они от моего дома висели на хвосте у Шахматиста и Брюнетова. Пока Шахматист не облапошил этих придурков. Накрыл, как дебилоидов. Вот не думала, что эти козлы успешно деградируют. Теперь морды прячут. А кто такой этот Максим, откуда он взялся?

Вяземский как-то странно вскинулся, зло измял гримасой лицо, ответил невпопад:

– Максим просто так не появляется.

Она вспомнила, как покрывалось мурашками ее тело от вопросов и взгляда Максима, и потому искаженное лицо Вениамина сейчас не удивило. Но все-таки ждала ответа на вопрос.

И Вяземский резко вложил его в одно слово:

– Враг!

С одной стороны, это слово емко вбирало в себя все, но, с другой стороны, ничего конкретно Зовалевской не объясняло. Она не сомневалась, что у Вениамина много врагов. По ее убеждению жизнь без врагов бессмысленна, поэтому одним больше, одним меньше, какая разница.

Но Вяземский словно заглянул в извилины ее мозга, жестко перервал ход мыслей:

– Ты не понимаешь! Он враг по жизни!

Она действительно не поняла:

– Чего он хочет?

– Доказать, что он лучше меня!

– Кому?

– Всегда есть кому доказывать.

– Зачем?

– Чтобы уничтожить меня.

– Но почему?

– Потому что он не лучше меня.

Зовалевская стащила с плеч на колени полотенце, ей вдруг стало душно. Вениамин усмехнулся:

– Поймешь, когда настанет твой черед.

Она не любила загадок, они всегда вызывали колики в животе и приступы тошноты. Головоломки хороши на отдыхе, но когда идешь по краю, лучше, если их нет. Толкаться в очереди за разгадкой не ее конек. Досадливо буркнула Вениамину и сбросила полотенце с колен на пол.

Вяземский недовольно насупился:

– Вся наша жизнь стояние в очереди.

– В очереди за чем?

Вениамин туже затянул узел на халате:

– За успехом. Всегда есть тот, кто рвется утащить его прямо из-под твоего носа, лезет без очереди, выхватывает из рук. Но более опасны те, которые норовят взгромоздиться тебе на шею и прикарманить чужую удачу. Проявишь слабину, будешь тащить их, пока сам копыта не отбросишь.

– Значит, Максим это тот, кто ломится без очереди? – спросила девушка.

– Гораздо хуже, – отчеканил Вениамин. – Он из тех, кто норовит вырвать успех из рук, одновременно взгромоздиться на шею и свесить ноги. Ты могла бы сама понять его.

Она зябко поежилась, по позвонкам сыпануло холодком:

– Откуда ему известно о нашей работе? Откуда он знает о тринадцатом Номере?

– Его надо остановить! – не отвечая на вопрос, жестко выдохнул Вениамин. – Я бы с удовольствием отправил его в Лабораторию с номерком на ноге. Но до сих пор мне это не удавалось.

Зовалевская встрепенулась, глаза вспыхнули, будто увидели, как Максиму присвоили четырнадцатый номер, а она со своими подручными выбросила его из машины в кювет у дороги. Импульсивно подалась к Вяземскому, радостным возгласом поддерживая его желание. Тот усмехнулся, если бы это от него зависело, однако увы. Однако Вяземский оценил порыв девушки.

– Не все так просто, – сказал он. – Ты ведь тоже до сих пор понять не можешь, как тебе удалось выпутаться.

Действительно, ее мозг упорно точил этот надоедливый вопрос. Но в голове происходило короткое затмение вместо ответа. Вениамин встал перед девушкой, покачался на ногах, удовлетворенно рассматривая красивое голое тело, и по слогам произнес:

– Тебе помог архидемон Прондопул.

– Но я не видела его, – воскликнула она, выпрямляясь на стуле и подаваясь грудью вперед. – Прондопула не было.

– Ему не обязательно быть там, где он присутствует! – хлестко, словно влепил пощечину, с металлом в голосе отрубил Вениамин. – Ты знаешь это.

– Да, – торопливо подтвердила она.

– Тогда в чем дело?

– Я поняла, – кивнула Зовалевская, подхватила с пола полотенце и скомкала в руках.

Вяземский открыл окно. Блохин и Саранчаев переминались у подъезда. На оклик послушно метнулись наверх. Вениамин разложил на столе карту города, потребовал показать улицу и дом, где их застукал Шахматист с Брюнетовым.

Напарники уткнулись носами в карту, долго тупо, не отрываясь, глядели, моргали, кряхтели и не могли ничего показать. Блохин ломал губы, потел, откашливался, пытался что-то выговорить, но только мычал и невнятно бубнил себе под нос. Саранчаев украдкой косился на красивое голое тело девушки, слюни текли, мозги съехали набекрень, насквозь