они у тебя. Там нет ничего такого, что может навредить тебе, доски снова на своём месте, прижатые блоками. Господи, какие же они тяжёлые! Но возьми мой револьвер, если хочешь. И прихвати фонарик, тот, что в кухонном шкафу. В сарае есть свет, но всё равно понадобится фонарик. Ты поймёшь, почему. Там есть на что посмотреть. Тот, кого ты слышал первым, почти исчез, может быть, полностью, но останки того, которого я застрелил, всё ещё там. Большая их часть. Когда проведёшь shufti, как говорили британцы, возвращайся и послушай остальное. Сделай это сейчас. Доверься мне, Чарли. Я рассчитываю на тебя.

8

Я нажал «СТОП» и какое-то время просто сидел на месте. Мистер Боудич был сумасшедшим, иначе и быть не могло, хотя никогда не казался сумасшедшим. Он был в трезвом уме даже в конце, когда позвонил и сказал, что у него сердечный приступ. Ладно, в этом сарае что-то есть – или было – это бесспорно. Я слышал это, Радар слышала это, и мистер Боудич пошёл туда и застрелил это. Но сто двадцать лет? Едва ли кто-то жил так долго, может быть, один на десять миллионов, и никто не возвращался назад сорокалетним, выдавая себя за собственного сына. Такое случалось только в выдуманных историях.

– В сказках, – сказал я и подпрыгнул от звука собственного голоса – настолько я был взвинчен и потрясён.

Доверься мне, Чарли. Я рассчитываю на тебя.

Я встал, чувствуя себя так, будто смотрю на себя со стороны. Не знаю, как описать это другими словами. Я поднялся наверх, открыл сейф и взял револьвер мистера Боудича. Он всё ещё лежал в кобуре, а кобура крепилась к ремню с кончо. Я застегнул ремень и повязал завязки повыше колена. Пока я это делал, внутренний «я» считал это абсурдом, будто маленький ребёнок играет в ковбоя. Внешний «я» был рад чувствовать вес револьвера и знать, что он полностью заряжен.

Фонарик был добротным, с длинной ручкой, вмещающей шесть батареек. Я включил его, дабы убедиться, что он работает, затем вышел и прошёл по лужайке до сарая. «Скоро придётся снова её косить», – подумал я. Моё сердце билось сильно и быстро. День был не особенно тёплый, но я чувствовал, что у меня взмокли щёки и шея.

Я достал связку ключей из кармана и уронил её. Наклонился, чтобы поднять и ударился головой о дверь сарая. Я поднял ключи и начал их перебирать. На одном из них, с круглой головкой было выгравировано слово «Студебейкер». Два других были мне знакомы, они открывали переднюю и заднюю двери дома. Был ещё один маленький, возможно, от почтового ящика или даже от банковской ячейки. И был ещё один ключ с надписью «Йель» от большого серебристого замка «Йель» на двери сарая. Я вставил ключ в замок, затем постучал кулаком в дверь.

– Эй! – крикнул я… но крикнул негромко. Меньше всего мне хотелось, чтобы услышала миссис Ричлэнд. – Эй, если ты там, отойди! Я вооружён!

Ничего не произошло, но я стоял с фонариком в руке, застыв от страха. Чего я боялся? Неизвестности – самой страшной штуки на свете.

Всё или ничего, Чарли, прозвучало у меня в голове голосом мистера Боудича.

Я заставил себя повернуть ключ. Дужка замка выскочила. Я cнял его, отодвинул засов и повесил на него замок. Ветерок взъерошил мои волосы. Затем я открыл дверь. Заскрипели петли. Внутри было темно. Свет, казалось, исчезал, едва проникнув внутрь. На плёнке мистер Боудич говорил, что там есть освещение, хотя проводов, ведущих к сараю, явно не было. Я посветил фонариком справа от двери и увидел выключатель. Я включил его и загорелись две лампочки на батарейках, по одной с каждой стороны. Как аварийное освещение в школе или кинотеатре, на случай отключения электричества. Они издавали низкое гудение.

Пол был выложен деревянными досками. В дальнем левом углу лежали в ряд три доски, концы которых были прижаты шлакоблоками. Я направил луч фонарика вправо и увидел что-то настолько ужасное и неожиданное, что сначала не поверил своим глазам. Мне захотелось развернуться и бежать, но я не мог пошевелиться. Часть меня думала (насколько вообще какая-либо часть меня могла думать), что это какая-то безумная шутка, существо из фильма ужасов, сделанное из латекса и проводов. Там, где пуля прошла сквозь стену, после того, как прошила нечто, на которое я смотрел, виднелось одинокое пятнышко света.

Существо походило на жука, но размером почти со взрослого кота. Оно было мёртвым, со множеством лап, торчащих кверху. Они сгибались в центре, как колени, и были покрыты жёсткими волосками. Чёрный глаз смотрел невидящим взглядом. Одна из пуль мистера Боудича попала ему в брюшину, и бледные внутренности вывалились из раны, как пудинг. От внутренностей поднималась тонкая дымка, и когда очередной порыв ветра пролетел мимо меня (всё ещё застывшего в дверях, с рукой, «прилипшей» к выключателю), дымка сильнее заструилась от головы существа и от мест на его спине, не покрытых панцирем. Вытаращенный глаз провалился внутрь, оставив пустую глазницу, которая, казалось, пристально смотрела на меня. Я тихонько вскрикнул, думая, что оно возвращается к жизни. Но нет. Оно было мертвее мёртвого. Оно разлагалось и свежий воздух ускорил этот процесс.

Я заставил себя войти внутрь с фонариком в левой руке, направленным на тело мёртвого жука. Револьвер был в правой. Я даже не помнил, как его достал.

Когда проведёшь shufti, как говорили британцы.

Я догадался, что это означало «осмотр». Мне не хотелось отходить от двери, но я заставил себя это сделать – внешний «я», потому что нужно было провести shufti. Внутренний «я» что-то бормотал от ужаса, изумления и неверия. Я двинулся к доскам с блоками. По пути я за что-то запнулся, и когда посветил фонариком, то вскрикнул от отвращения. Там лежала нога жука или то, что от неё осталось – я мог определить это по волоскам и сгибу в «колене». Я не так уж сильно ударил её ногой в кроссовке, но нога развалилась на две части. Я догадался, что это был жук, которого я слышал в первый раз; он умер, и это всё, что от него осталось.

Эй, Чарли, возьми ногу! Я представил, как это говорит мой отец, протягивая мне жареное куриное бёдрышко. Лучшее в стране!

Я начал давиться и зажал рот тыльной стороной ладони, пока рвотный позыв не прошёл. Если бы мёртвый жук вонял, уверен, я бы не удержался, но запах