даже когда он уходил в работу с головой, его присутствие ощущалось ежесекундно. А теперь он уплывет далеко.

И Клара не собиралась упустить свой шанс.

Анне до нее нет никакого дела, она и не заметит отсутствия падчерицы, и Клара сможет проводить дни напролет с Мэгс и Дэвисами – смотрителем маяка, отцом Джека, и его глупыми младшими братьями. Никто не заставит ее свежевать на кухне кроликов, стирать чужое белье и таскать тяжеленные гроссбухи в дом губернатора и обратно, стараясь не замечать его мерзкой улыбки, в которой обнажались не только зубы, но и десны. Отец не будет стоять у нее над душой, положив руку на плечо и глядя, как она готовит рагу. Не будет сжимать пальцы, впиваясь ногтями до костей, если блюдо слишком долго закипает или что-то идет не так. Целых два месяца она будет только ночевать в усадьбе, вспоминая карты Мэгс, мысленно вычерчивая кривые линии рек и побережья и мечтая о том дне, когда сможет увидеть нарисованные на них земли своими глазами. А во сне она будет плавать – так быстро, что никто не сможет ее догнать.

И внезапно деревья вокруг усадьбы, всегда казавшиеся ей прутьями клетки, превратились в вены на широко раскинутых крыльях птицы.

* * *

После дня, проведенного на солнце, Клара спешила домой к ужину, и ей уже не терпелось вернуться обратно на маяк. Она решила, что завтра возьмет с собой одежду, прихватит гребень Анны и несколько ожерелий из бусин, чтобы выменять на них старые карты у Мэгс.

Лоуэлл была в саду. Клара, подбежав, присела рядом с младшей сестрой, которая тотчас радостно обняла ее испачканными в земле руками за шею.

– Привет, Лоуи! Что ты сажаешь?

Лоуэлл была правильной дочерью – с волосами цвета воронова крыла, как у Натаниэля, и такими же прозрачными светло-карими глазами. У Клары с ними не было ничего общего – голубоглазая блондинка, она пошла в мать, которая исчезла из Глостера вскоре после родов. «Сбежала с любовником! – шептались в городе. – С ведьминым отродьем!»

Ведьмой здесь называли Мэгс.

Это была сокровенная тайна Клары – ее отлучки к маяку и домику помощницы смотрителя в лесу. Она годами старалась держаться подальше от того места, пока любопытство не пересилило, а попав туда, внезапно почувствовала себя дома. Наконец-то дома. Дни, проведенные там, она надежно хранила в самых потаенных уголках памяти, а по пути туда и обратно постоянно оглядывалась, готовая нырнуть в лес в любую секунду, чтобы не попасться кому-нибудь на глаза. Ей не нужно было напрягать воображение, чтобы представить себе, что сделает Натаниэль, когда узнает, что она бывает в гостях у Мэгс. У него не нашлось бы лучшего повода, чтобы заставить Клару расплатиться за преступление ее матери.

Лоуэлл протянула ей морковку и сморщила нос:

– От тебя странно пахнет.

– Это керосин, – улыбнулась Клара.

– Что такое «керосин»?

– Жидкое масло, которое помогает гореть огню.

– А что ты хочешь сжечь?

– Ничего! Керосин нужен для маяка на том краю леса. Я тебя скоро возьму туда с собой. – Клара замолчала, подумав: «Очень, очень скоро!» – и ее улыбка сделалась еще шире. Девушка встала, щурясь от закатного солнца, золотившего листву в саду, взбежала на крыльцо, распахнула дверь – и получила такую затрещину, что даже пошатнулась и уцепилась за створку, чтобы не упасть.

Лоуэлл вскрикнула. Натаниэль Веттри как ни в чем не бывало потер ушибленную руку и поинтересовался:

– Где ты была?

– Нигде, – вымолвила Клара.

– «Керосин нужен для маяка на том краю леса», – передразнил Натаниэль.

Он буравил Клару пристальным взглядом карих глаз, и она невольно съежилась, хотя всегда заклинала себя не бояться его.

– Я прекрасно знаю, где смотритель держит керосин для маяка, Клара.

– Я не была… – начала Клара, запинаясь. – Я имела в виду, что…

– Папочка! – подбежала к крыльцу Лоуэлл. – Ты не уплыл на большом корабле?

– На этот раз нет, детка, – ответил Натаниэль, подхватив младшую дочь на руки, но по-прежнему не сводил глаз с Клары. – Пароход отчалит утром, а у папочки есть более важные дела здесь.

Клара почувствовала, как солнечный свет в ее душе погас.

– Беги скорее в дом, сейчас будем ужинать. К нам скоро присоединится губернатор. – Натаниэль поставил Лоуэлл на землю, и та озабоченно взглянула на сестру, прежде чем убежать в обеденный зал. Ее отец вскинул голову и смерил взглядом Клару: – Так что ты там «имела в виду»?

Много лет назад, в ее первый день в гимназии, наставница спросила, на кого Клара хочет стать похожа, когда вырастет. Это было до того, как до Клары добрались слухи о матери и ведьмином сыне, так что она сразу подумала тогда о властном, внушающем всем уважение Натаниэле, о том, как уверенно он умеет говорить с кем угодно на любые темы, и улыбнулась.

Теперь Клара знала, что на Натаниэля она не похожа ни в чем. И злилась на себя за то, что ей по-прежнему хочется быть такой, как он.

– Мы просто болтали, – сказала она едва слышно, а в молчании Натаниэля четко прозвучала угроза.

Продолжить этот разговор им помешала карета губернатора, хотя Клара знала, что это всего лишь временное спасение. Ужин был роскошный, дичь и ягнятина с картошкой таяли на языке, но Клара, едва попробовав, не смогла больше проглотить ни кусочка. «Ты сможешь с нами обедать!» На столе у семьи Джека и Мэгс были черствые бисквиты, такие жесткие – зубы сломаешь, и скользкая ветчина, тем не менее Клара была счастлива разделить с ними трапезу. Сейчас у нее так сдавило горло, что она едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Глядя в тарелку, она чувствовала на себе взгляды отца и губернатора, слышала их смех. И слово «ведьма». А ночью, засыпая, Клара думала о невозможно далеком, недоступном горизонте и о других мирах за ним, которые должны быть добрее и лучше, чем тот, где ей приходится жить.

* * *

Много лет назад, в первый день Клары в гимназии, наставница спросила, как ее зовут.

– Клара, – сказала она с доверчивой улыбкой.

– А фамилия?

– Веттри! – с благоговением и гордостью произнесла она, а наставница рассмеялась ей в лицо.

Тогда Клара поняла, что одну и ту же фамилию кто-то может носить с гордостью, как королевский наряд, а для кого-то она будет позором, как грязные лохмотья.

* * *

Клара проснулась, когда было еще темно, с чувством горечи и вины. Заснуть уже не получилось – каждый раз перед мысленным взором возникали горящие злобой глаза отца.

Надо было подышать свежим воздухом, и она встала, оделась, выскользнула из дома и бросилась бежать. Осенний студеный ветер сразу прочистил голову и легкие. Она неосознанно свернула на тропу, ведущую к Мэгс, потом смутно подумала, что сделает круг и вернется домой в постель, но, добежав