- Мария Львовна, я никогда бы не поступил с вами подобным образом. Ни тогда, ни, тем более сейчас. И если тогда мне не позволила бы честь, то сейчас... Мария Львовна, да разве же вы не видите, вы же самое дорогое, что есть в моей жизни. Я же люблю вас...

- Я тоже, - прошептала я, снова заливаясь слезами... что-то сегодня я чересчур плаксива, мелькнула мысль, мгновенно перебитая другой. Он признался! Он, наконец-то произнес эти слова вслух.

- Мария Львовна, - рывок, и вот я уже сижу на его лошади, в его объятиях.

Его глаза были все ближе и ближе, заслоняя собой весь мир. Мои губы зачесались, я даже приоткрыла слегка рот в ожидании поцелуя.

Но он всего лишь чмокнул меня в лоб и прижал к себе... вот же... средние века...

Я была счастлива. Просыпаясь утром в своих покоях, я смеялась и обнимала маму-Васку, радуясь началу нового дня. Михаил Андреевич встречал меня на пороге и, тепло улыбаясь, целовал тыльную сторону ладони, желая доброго утра. И я, чувствуя жар его губ, смеялась от бесконечного восторга. За завтраком ловила нежный взгляд моего жениха и таяла...

После его признания, мы стали еще ближе. Нет, наши отношения все так же были целомудренны и невинны, ведь за нами следили сотни глаз, докладывающих маме-Васке обо всем, что происходило между мной и моим женихом. Она потом, ничего не скрывая, рассказывала все падре. А он мучил меня своими проповедями о чистоте телесной и душевной. Добрачные отношения у женщин в Русине порицались. Девушка должна была взойти к алтарю невинной...

Дальше нравы были гораздо мягче, чем в нашем прошлом. Внебрачные связи не поощрялись, но и не были категорически осуждаемыми. В Русине даже возможно было развестись, если между вами и мужем не было никаких отношений, а женщина являлась хотя бы дееспособной и имела возможность уйти к отцу, брату или новому супругу.

Я все так же работала по двенадцать часов в день: мыловарня готовилась к переезду, столярный цех начинал свою работу, а в типографию вот-вот должны были привезти оборудование. Но теперь как-то без огонька что ли... Я все чаще стала задумываться о будущем. Что будет дальше?

Я получу гражданство. Мы с Михаилом Андреевичем разделим имущество и разбежимся, и? А дальше-то что? Я буду продолжать пахать, как лошадь, достигая все новых и новых высот. Если гражданство первая ступень, то что ждет меня на вершине этой лестницы? Одиночество среди огромного богатства?

Но ведь счастье совсем не в деньгах... сейчас понимала эту поговорку, как никогда в жизни. И даже свобода сейчас для меня перестала быть заветной мечтой. Я хотела замуж. Вот так банально. Просто. По-бабски. Больше всего на свете я хотела замуж. За того человека, которого мой папенька преподнес мне на блюдечке. А вдруг я получу гражданство, и он на мне не женится? Ведь тогда у него будет право отказаться.

Так ради чего все мои старания? Чтобы в итоге не получить то, чего я хочу больше всего? Ради того, чтобы самой разрушить свою мечту?

Впервые за две мои жизни, я не понимала, как мне быть. С одной стороны, мне жаль было бросать то, что уже сделано. Мне хотелось и дальше варить мыло, делать мебель, печатать книги, заниматься развитием почты Русины, разрабатывать Закон о патентах...

Но в то же время, мне хотелось все бросить и просто быть рядом с ним. Ждать его со службы, продумывать меню для совместных ужинов, заботиться об уюте в замке... я ведь много всего могу принести в организацию быта и пространства в комнатах. Я же когда-то сама сделала ремонт в своей квартире, попутно перелопатив кучу журналов по дизайну интерьеров. Мне хотелось организовывать балы, собирать соседей, ездить к ним с визитами и... о, ужас!.. делиться с дамами рецептами и секретами. Я даже готова заняться вышивкой, лишь быть для него лучшей женой.

И я не знала, как мне быть. Какой путь мне выбрать. Я перестала спать ночами, решая эту сложнейшую задачу. Вместо того, чтобы заниматься делом, я писала на листке бумаги плюсы и минусы того или иного пути, терзая себя сомнениями.

Но в остальном все было прекрасно. Мы стали ездить к Анне и Левушке почти каждую неделю. Я полюбила двойняшек всем сердцем, хотя никак не могла понять, почему папенька не признал их. Он ведь любил детей. Мне мама-Васка говорила, что маминым родственникам он помогал только потому, что у них были малолетние дети.

А тут свои... брошенные. Без положенного им титула, без денег... Мой жених растил их с шестилетнего возраста самостоятельно. Первые годы было совсем тяжело, пока Михаил Андреевич не научился быть хозяином своих земель, им часто не хватало денег даже на еду. И он еще долго не мог нанять им учителей, и сам занимался их образованием.

А мой папенька при этом помогал племянникам, но не своим детям. Не понимаю.

- Мария Львовна, - мой жених после ужина взял меня за руку и повел в кабинет, - нам нужно поговорить.

- Хорошо, - улыбнулась я. Теперь мне не было страшно слышать эти слова, а в кабинет я бежала с удовольствием. Это было единственное место, где за нами никто не подглядывал, и мы позволяли себе немного больше, чем могли: легкие объятия, поцелуи... целомудренные поцелуи в лоб или руки... но ведь это лучше, чем ничего. Как же еще долго до нашей свадьбы! Еще год и два... нет, уже полтора месяца. И это если я не получу гражданство. А если получу, то ее может и не быть никогда...

Как только закрылась дверь, мы остановились. Зачем нам стол, мягкие кресла и диваны, если все что нужно, это пару минут побыть вдвоем. Разделить друг с другом эти короткие мгновения.

- Мария Львовна, - он обнимал меня и прижимал к себе, а я млела от счастья, слушая стук его сердца, - что происходит? Расскажите мне, что случилось. Я же вижу, вы сами не свои в последнее время.

- Ничего, - выдохнула я, - все хорошо... и, может быть, ты, - я запнулась, вслух я впервые обратилась к нему не на вы, - будешь называть меня Машей...

Это ужасное обращение по имени-отчеству наедине просто вымораживало. Мне казалось, оно отдаляет и разделяет нас.

- Нет, - он улыбнулся, и я утонула в черных омутах глаз, - если я буду называть тебя Машей, - прошептал он, ласково проводя ладонью по щеке, - то мне захочется гораздо большего. Такого, о чем ты пока еще даже не знаешь...

Не знаю?! Да, я скоро с ума сойду от желания.

- Я знаю, - прошептала я, - и я тоже хочу... большего...

- Нет, - он покачал головой, - я не смогу поступить с тобой так... подло... ты слишком дорога мне... вы мне очень дороги, Мария Львовна. И я хочу знать, что вас мучает. Почему вы сегодня за ужином совсем ничего не ели...

- Я что-то не голодна, - вздохнула... да, мой жених слишком правильный. И на что я только надеялась?

- И на завтраке вы были не голодны... и вчера весь день... Мария Львовна, у вас круги под глазами, и мама-Васка говорила, что вы не спите ночами. У вас проблемы с переездом фабрики? Или задержали оборудование в типографию? Что случилось? О чем вы постоянно думаете?