- Ничего, все хорошо, - прошептала я... он же просил... просил не причинять ей боли. А мне? А мне, значит, можно?

- Мишка! Брат! - еще один вихрь кинулся на него, обхватывая со спины и повисая на нем... Мальчишка... молоденький. Лет шестнадцать. Брат.

- Левушка, - схватила... она... его за рукав, - братик, отпусти Мишу. Марии Львовне стало дурно... подожди немного.

Брат... братик... братик?! Это что, сестра?! Просто младшая сестра? Господь Бог! Какой он дурак!

От облегчения слезы выступили на глазах. И я, не сумев сдержать эмоции, разрыдалась. Навзрыд. Меня трясло, я цеплялась за плечи жениха и никак не могла успокоиться. Так я не плакала, наверное, со смерти мамы.

- Мария Львовна, да что же с вами такое? Левка, живо принеси воды! - жених подхватил меня на руки и понес в дом. Рядом, заглядывая мне в глаза и причитая что-то успокаивающее, семенила его сестра.

Михаил Андреевич донес меня до стоящей на большой террасе скамьи и попытался усадить на нее. Но не тут-то было. Я вцепилась в него просто мертвой хваткой и, даже понимая, что это глупо, не могла заставить себя разжать руки.

- Вот, - прибежавший брат моего жениха, Левушка, протянул нам стакан с водой.

Жених попытался напоить меня, но меня так трясло, что зубы мелко стучали об край посуды и я не могла сделать ни единого глотка. Но постепенно истерика отступала, оставляя после себя онемение по всей левой стороне тела. Нельзя мне так нервничать.

- Тише, тише, Мария Львовна. - Сидеть на его коленях и прижиматься, чувствуя тепло его тела, было так хорошо. Удобно. Уютно. Спокойно. Я спрятала лицо на его груди, мне было немного стыдно за свою истерику, но... мы еще никогда не были с ним так близки, как сейчас. - Вас так трясет, - он озабоченно нахмурился, - Левка, принеси плед.

Львовна... Левка... от догадки меня подбросило на коленях жениха. Я выпрямилась и взглянула на... свою сестру?

Красивая. Черные волосы, черные же глаза, белая кожа... Белоснежка, пришло на ум сравнение.

- Вот, - прибежал Левка и протянул нам плед. Я подняла на него глаза... брат... высокий, на голову выше сестры, светлый, сероглазый... Он так заметно был похож на своего отца, портрет которого висел в кабинете. На нашего отца.

Черт побери! Я прикусила язык, чтобы не выругаться вслух.

- Прости, - виновато улыбнулся жених, - мы сейчас уедем.

- Почему? - прошептала я сдавленным горлом, чувствуя, как на глазах снова закипают слезы. У меня есть брат и сестра.

- Я не хочу вас расстраивать, - он на мгновение сжал меня в объятиях, а потом отпустил.

Белоснежка расстроено отвела глаза, а Левушка нахмурился.

- Нет, - мотнула я головой, - я не поэтому... я рада, что вы... что у меня... что они, - я заметалась, не зная, как выразить то, что чувствую, - они ведь... мои?

- Наши, - кивнул жених с улыбкой и снова прижал меня к себе, хотя я больше не плакала, - спасибо... я боялся, что вы их не примете.

- Мария Львовна, - всхлипнула Белоснежка, - Мария Львовна...

И кинулась обниматься, заливаясь слезами. Левушка осторожно сел рядом, и потом обнял всех нас вместе.

Наша куча-мала распалась не скоро.

Мы провели в имении моего жениха весь день. Белоснежка, которую звали Анна, в честь матери, и Левушка без умолку рассказывали и показывали, как они здесь живут. Они наперебой тянули меня из стороны в сторону, желая непременно показать свои клумбы. Да, именно они и были садовниками, сотворившими этот чудо.

А я просто была счастлива. Там, в прошлом, мы с сестрой и братом общались очень редко, они не любили приходить к нам с мамой в гости, и приглашать меня к себе, потому что тогда нужно было ответить на вопрос, почему они не приходят. Не мне. Себе. И это причиняло им боль, и они старались избегать любого контакта, делая вид, что нас не существует.

И как я ни старалась, мы так и не стали близки.

Но теперь у меня есть шанс все исправить.

- Почему вы мне не сказали раньше? - мы возвращались домой уже в сумерках. Лошади медленно шли по дороге. До нашего замка было не больше пяти-шести километров, поэтому мы не торопились. Просто дышали теплым, нагретым за день воздухом, слушали пение сверчков, заигравших на своих скрипках... просто были вместе.

- Я боялся, что вы их не примете... они же, ублюдки, - мой жених сжал челюсти так сильно, что на щеках обозначились желваки.

- Что вы такое говорите?! - возмутилась я, - то, что они внебрачные дети, не делает их... Как вам, вообще, пришло в голову назвать их таким словом!

- А как еще назвать детей, рожденных в блуде, - невесело усмехнулся мой жених.

- Мой отец знал? - тихо спросила я.

- Знал, - кивнул он.

- Но почему? - я не задала вопрос до конца, но он понял...

Михаил Андреевич вздохнул, посмотрел на горизонт, где горел оранжевый закат.

Когда Анна узнала о беременности, она была счастлива. Они с Львом Алексеевичем и так собирались пожениться, а значит и дети будут в радость. Но ее будущий супруг в последнее время был очень занят, возвращаясь домой затемно, и она откладывала разговор, полагая, что время еще есть, а такая новость должна быть подана правильно.

И она ждала подходящего момента.

- Так она и дотянула до того самого дня, - жених вздохнул, - когда...

- Да, я знаю, - перебила я его, - мне мама-Васка рассказала, как все произошло. И я не виню вас, просто так сложились обстоятельства...

- С-спасибо, - с заминкой ответил он и отвернулся, - я не знал, что ваша мама-Васка знает...

Я пожала плечами. Думаю, про это знают все, кто живет и работает в замке. Не думаю, что наше купание в реке и моя болезнь такой уж большой секрет.

- Ваш отец тогда так кричал на маму, - жених продолжил рассказ. И голос его звучал как-то особенно безжизненно. Глухо. - Сказал, чтобы убиралась вон и не смела появляться на пороге. Он счел, что мама... что все это было сделано нарочно... чтобы извести вас. И когда мама, рыдая призналась, что ждет ребенка, эта новость только укрепила подозрения вашего отца. Он вышвырнула нас вон, обвинив мою маму в блуде и обмане, и больше никогда не интересовался, как мы живем. И как живут его дети. Мой отец тоже не стал признавать их, сказав, что с него хватит... И они так и выросли... никем...

- Они очень хорошие, - улыбнулась я. И неожиданно для себя призналась, - а я думала ты хочешь познакомить меня со своей... женой. И детьми...

- Что?! - Михаил Андреевич смотрел на меня глазами размером с суповые тарелки, - н-но, Мария Львовна, ведь моя невеста — вы!

- Верно, - вздохнула я, - невеста... без места... Я же не дура, и понимала, что, женившись на убогой... нет, подождите, давайте я скажу, пока решилась, - остановила я открывшего рот, чтобы что-то сказать жениха, - вы же не знали тогда, что я приду в себя... и вы могли жениться на неразумной баронессе, но при этом иметь свою семью... нормальную. Это же неправильно хоронить себя заживо, если ваша жена вдруг... такая. Вот и я испугалась.