Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эля поднялась, потихоньку протиснулась к дверям – еще не час пик, но вагон набит по-взрослому. Вышла и двинулась наугад, внимательно изучила карту окрестностей на выходе из метро и через пятнадцать минут стояла перед нужным подъездом.
Хорошо, что не холодно. Обычные осклизлые московские минус три. Время еще раннее, Галка говорила, они иной раз и за полночь возвращаются. С другой стороны, дом не пафосный, консьержа нет, кто-нибудь да пройдет – и она проскочит внутрь, подождет на ступеньках в тепле.
Вспомнила, что забыла купить еды, поколебалась, не вернуться ли к метро, и решила ждать. Но умная Эличка пискнула, что прождать можно и до полуночи, а если Галка пройдет, пока ты уйдешь, значит, зайдешь в подъезд с кем-то другим, делов-то…
Так что она побрела к станции, нашла там «Пятерочку», взяла чего-то перекусить, поползла – уже совсем улиточкой – обратно к подъезду и по дороге нос к носу столкнулась с девушкой, толкавшей по снежной каше модную трехногую детскую коляску.
– Элька, что ль? – спросила закутанная по самые брови девица.
Эля остановилась, прожевала кусок булки, с усилием проглотила и уставилась на девушку. Я-то Эля, а ты кто?
Та сообразила, приспустила шарф с лица и оказалась однокурсницей Маринкой.
– Марин? Ты в Москве?
– Да вот, – застенчиво ответила та и толкнула коляску вперед, – а ты… – Она внимательно осмотрела Элю, нахмурилась. – Слушай, блин, у тебя вообще все в порядке?
– У меня кабзда. До воскресенья точно ночевать негде и денег триста рублей, – честно сказала Эля и заржала.
Маринка выпятила челюсть так, что аж под шарфом было видно.
– У меня диван на кухне. Пошли.
Эля оторопела.
– Погоди… Ты… Мы, блин, четыре года же не виделись!
– И что теперь? – сварливо ответила Маринка, с усилием развернула коляску в обратную сторону и махнула головой. – Пошли-пошли. Я как раз за молоком шла, твой пакет вместе и выпьем.
В Маринкиной квартире Эля стащила наконец черную мужскую куртку и поймала ошарашенный взгляд хозяйки.
– Так ты не беременная?
– Ох. Только этого мне еще не хватало! – сказала Эля и снова нервно захихикала.
– Ничего не пойму, – призналась Маринка, разглядывая Элю, как манекен в магазине, – вид у тебя как из-под трамвая, а сумка дорогая, и… Да только куртка, пожалуй, и стремная… И лицо как будто три дня не спала. Разувайся, короче. Умывайся и в кухню иди, на диван. Я Варьку переодену и приду.
Из коляски раздалось писклявое мяуканье.
Пара месяцев, может три, определила Эля на слух. Маринка метнулась к коляске, вытащила гнусаво вякающий кулек и исчезла в комнате.
Эля умылась благословенно теплой водой, вытерлась полотенцем из стопочки, аккуратно лежавшей под раковиной, и убрела на кухню. Маринка приплясывала у плиты, одной рукой прижимая к себе младенца, второй что-то помешивая. Младенец хмурился, но молчал.
– Совсем с рук не сходит? – сочувственно спросила Эля.
– Сил моих нет, – призналась Маринка. – Уже смесь три раза меняли, ничего не помогает. Врачи говорят, просто характер такой.
– Дай футболку чистую, – предложила Эля, – я подержу. Чего ты одной рукой-то?
– А ты умеешь? – подозрительно спросила Маринка.
– У старшей сестры трое, в одной квартире жили, – голосом черного пояса по педагогике сказала Эля.
Маринка разводила детское питание в бутылке, Эля качала младенца Варю на согнутой левой руке животом вниз. Животик был, по Элиному разумению, твердоват, и Эля судорожно пыталась вспомнить, как массируют младенца при коликах – против часовой стрелки или по ней? Тем не менее поза младенцу Варе нравилась, она кряхтела и пузырилась, но не орала, ждала себе, как культурная.
– Про Виолку знаешь? – спросила Маринка, встряхивая бутылку, и как-то совсем бесстрастно посмотрела Эле в глаза.
Виолка. Ну да, они подружки были, Виолетта и Марина. В параллельной группе сидели за второй партой на среднем ряду. Маринка с Элей два курса подряд попадали в один поток на английский, там и пригляделись друг к другу, а Виолетта сдала английский автоматом еще на первом курсе и вообще на него не ходила.
– Знаю что?
– Прошлой зимой. Она в Питере замуж вышла. На сносях была уже. Матери пришла от нее эсэмэска, что ей муж врезал и из дому выгнал в одних тапках. Муж потом говорил, что ничего такого не было, а она сама ушла. Ну, в общем, телефон ее через неделю у барыг каких-то нашли, брат ее нашел, но там концов никаких.
– А Виолетта? – в ужасе спросила Эля.
– Никто не знает. На записи наружной камеры магазина видно, как она мимо в халатике шлепает. И всё.
– В смысле всё?
– Всё, – с тем же каменным лицом повторила Маринка, – никто ее не видел. Никто ничего не знает. Муж, говорят, другую бабу уже привел.
Эля открыла было рот, закрыла, открыла снова, снова закрыла и сообразила наконец, что сказать:
– Спасибо тебе, Маринка.
Та скривилась.
Повисшую паузу прервала младенец Варя, увидевшая бутылку в материных руках.
Через три часа, когда пришел Маринкин муж, Эля уже засыпала на ходу. Муж громко обрадовался какой-никакой домашней еде, принес с собой на случай, «если Варвара гундосит», каких-то готовых салатов, представился Спартой:
– Я так-то Леонид, но Лёня, ты понимаешь, имя отягощенное…
Он был большой, бородатый и быстрый, прозвище ему подходило. Младенец Варя охотно лежала у него на руках, совет Эли носить ее пузичком вниз Спарта выслушал внимательно и тут же применил. Как-то быстро диван под Элей оказался застелен чистым, она упала в подушку и ничего во сне не видела. Только засобиралась выспаться получше, как в кухне по ту сторону обеденного стола кто-то замяукал и завозился. Эля села.
– Да включи ты свет, я не сплю, расшибешь мелкую в темноте.
Щелкнул выключатель. В кухне стоял Спарта в длинных семейниках, с младеницей на одной руке и с бутылкой во второй.
– Давай сюда, – тихо сказала Эля, – двумя руками все делай.
– Слушай, я сейчас еще себе пожрать быстро соображу, – шепотом отозвался он, отмеривая из банки смесь. – Мне уже уходить через полчаса, пусть Мариша поспит.
– А… – спохватилась Эля. – Стой-стой, ты лучше скажи, когда Варьку в следующий раз кормить и чего как ей разводить. Мы бы с ней тогда тут потихоньку посидели, пусть Маринка спит как человек.
Спарта сверкнул зубами из бороды – улыбнулся, показал большой палец, сварил себе и Эле кофе, сожрал полкастрюли гречки и на цыпочках ушел на работу.
Эля откинулась на диване, покачивая Варьку на руке. Та затихла. Эля медленно сползла плашмя на спину, переложила Варю на
