Шторм с ее тонкими пальцами и таким же тонким слухом может открыть все что угодно. Ну, я раньше так думала.

– И что там?

– Там одна комната ведет в медленную лоцию. То есть заходишь, комната, коридор, за коридором дверь без запора, за ней опять комната, темная и пустая, за ней опять коридор, а там улица, нормальная улица, люди ходят какие-то. Но мы туда не ходили. Потому что если ты прошел через эту незапертую дверь и пробыл за ней две минуты, то на Мосту проходит неделя. И там не слышно. Мы так Аря потеряли первый раз. Он вошел. И замолк. Почти. Мы только слышали, что он жив и не боится. Через десять дней вышел. Оказалось, просто высунулся на улицу, огляделся и назад пошел.

– И что?

– Ну вот, – вздыхает Выфь. – Локи вскрывала вену на локте, набирала пинту. Мы ее бинтовали, отпаивали, откармливали как могли. Через месяц она вскрывала другую вену. А склянку мы бегом уносили и ставили там, в медленной комнате, на лед. Льда один раз принесли просто в тазу, он до конца так и не растаял. Шторм сказала, чтобы весь Мост уронить, нужно двадцать пинт. Но времени не хватило, и она рассчитала так, чтобы Северы поубирать все, а Юги – как получится. Университет не упал… Ну и к лучшему, мне кажется. Они обе решили, что его лучше оставить. А наш дом стоял во-о-он, – он вытянул руку на север, в направлении бывшей наружной стороны Моста, – примерно там. Ты не представляешь, сколько там было книжек в библиотеке… И у нас там в детской лежал еще такой толстый валик, как подушка, только очень длинная, и мы на нем играли во всадников. – Выфь осекся, уронил руку, нахмурился.

– А Лмм где был? – напомнила я.

– Он стоял на первом узле северных развилок… Фактически внутри, совсем внутри Моста. Ему надо было сбежать тоже в подвал и выпрыгнуть, как Ры, в лодку. Но Кос его так и не видел. И он не погиб, мы бы услышали. Он просто замолчал. Все четверо, кто замолчал, были на Севере. На разных Северах. Во-он, – Выфь снова протянул руку в сторону серой полоски плавней, – во-он там. Там не только сам мост шел, там расходилась развилка Первого и Второго Северов, и они шли довольно высоко, такие дамбы здоровые вокруг мыса.

Ну да. Где валяются куски Моста, еще можно что-то поискать. Хоть тело, или вещи, или хоть двери, в которые человек ушел. Но там не осталось ничего, во что можно было бы постучаться. Выфь не смеется, даже тени горькой улыбки не скользит в его глазах, но я знаю, что он думает. Он думает: «Ну, малышка, ищи. Ищи, раз ты упрямее нас…»

– Я тут обнаружила, сержант, – неожиданно звучным голосом говорит леди Хелен, – что мы ни разу не встречались лично, а значит, я не имела возможности поблагодарить вас за выполнение ремонтных работ при первом проходе «Гвоздя» к Убежищу…

Ремонтных работ? Во у нее память-то, это и по моим меркам было черт знает когда.

– Каждая кризисная ситуация задним числом полностью разбирается командным составом управляемого мной корабля пошагово, благо все действия всех участников записываются, – уточняет капитан и легко показывает пальцем на собственный имплант. – И я рада сообщить, что действия именно вашей ремонтной бригады оказались критическими, когда стоял вопрос о том, сможет ли «Гвоздь» вообще подняться на радужный мост. Теперь уже неизвестно, кто именно из вашей бригады наткнулся на протечку, но достоверно доказано, на эмуляторах, что прорыв напряжения там сжег бы половину всей спирали. А запасных блоков у нас было очень мало.

– Мы просто делали свою работу, – отзываюсь я.

– Вы сделали ее хорошо.

Я молча наклоняю голову и жду.

– Тридцать семь лет назад вас уложили в заморозку кризисного ремонтника, – продолжает леди Хелен. – В контейнер, который собирали на корабль, что планировалось поставить для охраны окна. Вы, с вашими ранениями, имели право в боевых действиях более не участвовать, но добровольно выбрали лечь в режиме рабочей готовности. Вы должны были служить на ближней к Убежищу пересадке. Однако вас, как и многих других, не размораживая, перевели обратно на «Гвоздь». Дело в том, что последний по расписанию холодновоз с Земли привез список с полным перечнем точных координат бункеров, в которых еще оставались люди. Щит Ернина на тот момент держал устойчиво. Я собрала на «Гвозде» полный экипаж только из добровольцев, в том числе из замороженных работников, у которых стояла пометка о добровольном согласии на участие в боевых действиях.

Я молча киваю. Вот как я снова оказалась на старине «Гвозде», все логично. Забавно, что леди Хелен произносит фамилию Ернина без обычного для современной речи акцента. То, на чем мы говорим сейчас, – страшный пиджин с точки зрения старых языков. Но кому они, впрочем, теперь интересны.

– Мы прошли все мосты без единого столкновения. Никого не встретили. Спокойно взошли на мост к Земле, собрали всех выживших, их было не так много. И удрали прочь.

– Это сколько же лет продержался щит? – не выдерживаю я. Ернин обещал двенадцать лет надежно, еще десять – с риском, а последняя по штатному расписанию холодновозка ушла за гражданскими на Землю на двадцать шестом году бешеного Солнца. А если добавить то время, пока до Земли добрался вот этот кораблик с упоротыми суицидниками (и мной, и мной в том числе… Вот так и ставь отметку «доброволец» в деле, ложась поспать), вообще страшно загадывать!

– Он уже плохо держал, – признала капитан Хелен. – М-м… помаргивал. Нам пришлось рассчитать подлет и орбиту «Гвоздя» так, чтобы на солнечной стороне вся электроника корабля выключалась. До состояния булыжника. Дважды нас прошило полным излучением на пару сотых секунды. Что было включено – часы у кого-то, настольную технику кое-кто забывал, – все погибло. Мы убрались, как только прошлись по всему списку бункеров. Подняли почти миллион человек. Дело того стоило.

– Нужна починка? – догадываюсь я.

– Нет, фактически нет. Что было, то давно заросло. Мы болтаемся здесь, в этой точке, одиннадцать лет.

– Почему?

– Мост исчез.

Я молчу и, видимо, дико таращусь на капитана.

– Здесь два следа от вражеских подъемов на мосты куда-то в их космос. – Она слабым жестом указывает в пустоту окна. – Болтаются несколько мертвых кораблей – и наши, и их. Чуть выше по гравитационному колодцу стоит стационарный сторожевик «ВолгаЛаг», им управляет капитан Текк. Стоит, собственно, с тех пор, как Волгу спустили со второй холодновозки, и, в общем, это они тут все зачистили. А моста нет. Я вылизала эту чертову систему языком, сержант Кульд.

– И? – спрашиваю я.

– Федор, да будет вам известно,