Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Арь. Вот это да, я не видела Аря несколько лет. Не пересекались. Он на миг хмурится – не узнал, но общая память тут же подсказала, кто перед ним стоит. Осветился улыбкой, сбежал по ступенькам, сунул было руки мне под мышки, чтобы подбросить, как маленькую, но по лицу пролетел ужас, руки отдернул, словно обжегшись.
– Уна!
– Что-то случилось, что меня теперь нельзя трогать?
– Ты так выросла… – И смотрит на ладони. Эх, Арь, выросла не я, выросли сиськи, а ты и не ожидал. На вид-то под рубашкой они почти незаметные, а вот на ощупь… Чувствуется, что ему уже самому и смешно, и стыдно. Я беру его за руки, поднимаю его ладони ковшиком и дую в них.
– Сейчас все пройдет. У моржа боли, у тюленя боли, у акулы боли, у Арьюши не боли… – Он хохочет, теперь по-настоящему, ерошит мне волосы и бежит по лестнице дальше.
– За ужином поболтаем!..
Если я останусь здесь ужинать.
Прохожу по второму этажу – вдоль коридора так же открыты двери, только сюда не принято подниматься клиентам и заказчикам, здесь работают сами Навигены и нанятый персонал. Мимо спешит молоденький клерк с полной сеткой рулонов бумаги.
Солнце пробивается между крышами зданий напротив, сквозь каждую из приоткрытых двойных дверей в коридор бьет свет, в солнечных полосах танцуют пылинки. Я прохожу сквозь световые пятна, одно за другим, лишь искоса бросая взгляд направо, в комнаты. В первой стоят столы, люди что-то записывают. Во второй – большой каталог, две дамы в темных платьях роются в одном из ящичков, опять, скорее всего, кто-то карточки перепутал… Третья закрыта. За четвертой дверью я вижу фигуру, стоящую строго против света, над столом, на котором что-то расстелено. За столом напротив дверей сидит кто-то с кудлатой головой, свет превращает вьющиеся волосы в пылающий одуванчик. Стоящая фигура в задумчивости поднимает руку к лицу, рука просвечивает алым огнем, по моей рубашке скользит темно-красная тень. Я ускоряю шаги и краем глаза вижу блеск глаз сидящего человека. Принцесса Шторм узнала меня и улыбнулась.
Я торопливо добираюсь до конца второго этажа и по второй лестнице поднимаюсь, мимо третьего этажа, на чердак и на башенку. Не на самый верх, к маяку, что мне там делать без Шторм, а в комнатку пролетом выше крыши.
Эрик ползает по полу и вполголоса ругается.
– Слушай, а самая серединка Моста у вас хорошо расчерчена? – спрашиваю я.
Он поднимает голову и видит меня.
– Закатилось, черт возьми. Скидывай плащ и помоги мне найти. Шестеренка, с ноготь размером, никак не подгоню этот поворотник.
Я вздыхаю, снимаю плащ, вешаю его на крючок. Эрик ужасная мямля, но Братья его подучили, как с этим бороться. Он не выполняет ничьих просьб, пока не доделает то, что начал, но позволяет себе помогать, чтобы ускорить процесс. Нет, мы все умеем подать сигнал повышенной срочности, и я могу им воспользоваться… Но мы с детства знаем, что нужно иметь вескую причину. Очень вескую. Так что я опускаюсь на колени и тут же нахожу крошечное бронзовое колесико.
– Это?
– Мышь, ты лучшая, – расцветает брат, забирает колесико, залезает с головой в наполовину разобранный телескоп и медленно, четко гудит оттуда: – Все схемы внутренностей Моста, которые обнаруживались, было решено относить в университет, в отдел архивов, подлежащих пересмотру принцессой. Так что ты спроси Шторм сначала, просмотрела ли она их, и там в зависимости от. Если они простые – она отдает их в нормальное копирование, а если нет, то они будут у нее, и оригиналы, и копии, и то, что еще в работе. Итого три возможных места, но сначала ее саму спроси.
В этом весь Эрик. Вам кажется, что он даже не слушал, а он даст развернутый ответ с пометками для дураков, где повернуть и когда подпрыгнуть.
– Сам ты лучший, Мыш, – отвечаю я и ухожу.
Пойти к Шторм в ее домик и покопаться у нее в ящиках, пока ее самой нет дома, технически возможно. У нее там все равно день-деньской толкутся помощники и ученики, кто-нибудь откроет, кто-нибудь покажет, в каких полках рыться. Но я выбираю подождать. Взять на первом этаже сводку таможенного отчета за прошлый и позапрошлый годы, поучить поставки по тем лоциям, что дал мне на сегодня Колум, засев с ними в уголке столовой. Шторм рано или поздно придет поесть, и тут-то я ее и поймаю.
Сначала заглядываю в столовую – ура, стол для тех, кто читает за едой, свободен! Нет, у нас три таких стола, но один – большой, а один – принцессин, и за него редко кто-то садится, разве что когда она говорит, что не будет сегодня за ним сидеть. Например, когда какое-нибудь обсуждение переносят в столовую и едят, продолжая препираться. Оставшийся третий стоит в уголочке, и на него, понятное дело, всегда много охотников. Я торопливо прохожу и кладу кусок матросского твердого хлеба на край читательского стола. Можно спускаться за отчетами, столик занят.
Первый такой стол когда-то сделал для Эрика Браге плотник Колумова корабля – Эрик читал всегда и везде и, если ему запрещали читать за едой, переставал есть. Книга ставится на подставку, страницы прижимаются тонкой подвижной планкой. Вторую – и если ты очень жадный, то и третью – книгу можно спрятать в ящик под столешницей, в который не попадет ни капли жидкости, даже если на стол опрокинуть кувшин воды. Еще можно воткнуть чернильницу в специальное отверстие и поднять отдельную от самой столешницы плашку, чтобы записывать, если нужно. Но мне не нужно, мое дело – выучить товарные потоки трех лоций: что везем туда, что – оттуда, какие валюты используются, какие системы пересчета, какие товары куда ввозить запрещено и по каким причинам. Некоторые нелегальны. Некоторые теряют при том или ином способе перевозки товарные свойства.
Я вызубрила и рассказала дяде Колуму штук двадцать лоций – и ни слова не помню. И эти забуду точно так же. Люди меняют лекарства от лихорадки и воспаления ран на вышитые ткани и живых маленьких рыбок, а строевой лес – на алюминиевые сковородки и совершенно спокойно могут обойтись в этом без моей помощи, тем более что я смогу хоть как-то разговаривать от силы на трех или четырех языках, а в каждой лоции их бывает по десятку. Но огорчать Колума – не то, на что я готова пойти, и я прислоняю книгу к поставцу, прижимаю открытые страницы и сажусь учить ту лоцию, в которую везут, например, снег. Нет,
