– Мы так не думаем, – возразила Пруденс, сознавая, что говорит слишком воинственно, что означало только одно – его критика попала в цель. И все же она не могла сдержаться.

– Мы очень хорошо знаем отца, а также знаем, как поступила бы наша мать.

– Как вам нравится суп? – спросил Гидеон, сменив тему.

– Очень хорош.

– А вино? Полагаю, оно может удовлетворить такого знатока, как вы?

Она одарила его проницательным взглядом, заметила, что он улыбается умиротворяюще, и постаралась подавить раздражение.

– Кларет прекрасный, – сказала Пруденс. Покончив с ленчем, они отправились прогуляться по городу и дальше к Фоллбридж, где Гидеон нанял лодку.

Пруденс с некоторым трепетом оглядела длинную плоскую лодку и шест непомерной длины.

– Вы уверены, что сможете управиться с ним?

– Я привык это делать. Думаю, это вроде езды на велосипеде, – сказал он, ступая на плоскую корму лодки и протягивая ей руку. – Ступайте в середину, чтобы лодка не закачалась.

Пруденс приняла протянутую руку и робко ступила в лодку, однако та закачалась.

– Садитесь, – сказал Гидеон, и она послушно опустилась на гору подушек на носу, которые оказались на удивление мягкими.

– Чувствую себя наложницей в серале, – сообщила она, лениво потягиваясь.

– Не уверен, что вы подходяще одеты для сераля, – заметил Гидеон, принимая от лодочника непомерно длинный шест.

Когда Гидеон оттолкнулся от берега, лодка с тремя веселыми студентами направлялась к пирсу. Тот из них, что управлялся с шестом, с силой погрузил его в ил, но не успел вытащить вовремя, и лодка, грациозно вильнув, выскользнула из-под него, оставив его висеть на шесте на середине реки. Зрители на берегу восторженно зааплодировали, а Пруденс сочувственно наблюдала, как злополучный юноша нырнул в воду, пока его лодка не причалила всего в нескольких футах от него.

– Вы уверены, что управитесь? – снова спросила Пруденс Гидеона.

– Да, маловерка, – упрекнул он ее. – Я не какой-нибудь неоперившийся студентишка. Надеялся, вам это известно.

– Да, – согласилась Пруденс, – не студентишка. – Она смотрела на него слегка прищуренными глазами. – Даже сомневаюсь, что вы когда-нибудь были им.

Он не ответил, оттолкнулся шестом от ложа реки, и шест снова скользнул ему в руки. Все это Гидеон проделывал с такой легкостью, будто родился с этим шестом в руке. Пруденс оперлась спиной о подушки, почти легла на них, ощущая себя умиротворенной после ленча и вина, и веки ее, освещенные послеполуденным солнцем, начали опускаться. Янтарный солнечный свет сиял вокруг ее головы, словно нимб. Она лениво провела рукой по холодной речной воде и прислушалась к звукам окружавшего ее мира – к смеху, голосам, пению птиц, ритмичному чавканью шеста, когда он опускался в ил и поднимался из воды. Ей показалось, что Лондон очень далеко, на расстоянии многих миль отсюда, а прохладный утренний ветерок прогнал даже воспоминания о нем.

Потом чавканье других шестов прекратилось. Пруденс слышала только крик кряквы, трель дрозда, и другие обычные для реки звуки. Она неторопливо открыла глаза. Гидеон внимательно наблюдал за ней, и, смущенная, не отдавая себе отчета в том, что делает, Пруденс сняла очки и принялась протирать их носовым платком.

– В чем дело? У меня сажа на носу или шпинат застрял в зубах?

Он покачал головой:

– Ничего подобного. Как раз наоборот.

Пруденс выпрямилась и села на подушках. От взгляда его проницательных серых глаз у нее мурашки побежали по спине. Она на мгновение почувствовала опасность. Но как ни парадоксально, угрозы не ощутила. Их взгляды встретились, и она была не в силах отвести глаза.

Господи! Что это с ней?

Она с трудом оторвала от него взгляд, снова надела очки и огляделась. Они как раз достигли места, где река разделялась на два рукава и один из них огибал небольшой островок.

Гидеон направил лодку в левый рукав, и та заскользила мимо берегов, поросших роскошной зеленой травой, будто приглашавших спуститься вниз по реке. На берегу она заметила хижину.

– Думаю, в это время года мы можем двигаться по этому рукаву спокойно, – произнес сэр Гидеон.

– Спокойно? А в другое время здесь опасно? – Пруденс снова огляделась.

– Там дальше расположены купальни «Парсонз плежер», – ответил он, указывая небрежным жестом свободной от шеста руки куда-то вдоль травянистого берега, где приютилась маленькая хижина. – Если бы вода не была такой холодной и можно было плавать, нам пришлось бы выбрать другой рукав, далеко не такой живописный.

Пруденс смотрела на него недоверчиво. В его тоне она явственно уловила лукавую нотку, а в глубине спокойных глаз намек на улыбку.

– А при чем тут плавание? – спросила она, понимая, что он ждет ее вопроса, и почувствовала себя статисткой в рутинной комедии мюзик-холла.

– «Парсонз плежер» – частное владение, место для купания мужчин, студентов и преподавателей университета. Они купаются нагишом, поэтому женщинам запрещено кататься там на лодках на всем отрезке от Черуэлла.

– Еще один пример мужского шовинизма. Мужские привилегии! – заметила Пруденс. – Не понимаю, как такое возможно! Это свободная страна, и водными бассейнами никто не владеет.

– Я знал, какова будет ваша реакция на это сообщение, – сказал Гидеон. – У вас много последовательниц. Если желаете, я расскажу вам одну историю.

– Расскажите, – ответила Пруденс, снова опускаясь на подушки.

Ей показалось на мгновение, что опасность отступила, хотя она не была ни слепой, ни глупой, чтобы разобраться в ситуации.

– Итак, в один прекрасный летний день, в то время как любители купания предавались своему излюбленному занятию на этом берегу, группа женщин решила покончить с мужскими привилегиями, как вы изволили выразиться.

Пруденс усмехнулась.

– Вы хотите сказать, они осмелились проехать там на лодке?

– Именно! Хотя полагаю, что они катались на гребной лодке. Как бы то ни было, увидев их, все джентльмены повскакали, прикрывая интимные части тела полотенцами, и лишь один знаменитый ученый – имя осталось неизвестным – обмотал полотенцем голову, а не нижнюю часть тела.

Пруденс с трудом сохраняла серьезное выражение лица. Такую историю респектабельный джентльмен не должен был рассказывать достойной и уважаемой леди. Однако образ безвестного мужчины, представший перед ее мысленным взором, был на редкость нелепым, чтобы не сказать – абсурдным.

Гидеон между тем продолжал как ни в чем не бывало:

– Когда коллеги спросили его, почему он повел себя столь странным образом, тот ответил: «В Оксфорде меня все знают в лицо».