Из леса раздался взрыв мужского хохота, следом за тем громко и жалобно взвизгнула женщина.

– Простые радости бытия. Только позавидовать могу- глянула в ту сторону девушка, а после с неожиданной для своего хрупкого сложения силой ухватила за загривок и затащила на вершину холма извивающегося всем телом гуля – Ну же, не дергайся, глупая тварь. Твоя судьба предопределена еще при рождении. Гордись, вместо бесполезного существования ты станешь частью сложного ритуала. Это ли не счастье? Это ли не награда?

Подземный житель бормотал что-то несвязное и сучил ногами, тем самым, как видно, пытаясь донести до чародейки мысль о том, что не нужно ему такое счастье, и на подобную награду он не претендует, но все это было тщетно. Сверкнул изогнутый нож, следом за тем девушка выкрикнула сложносплетенную фразу, похоже, что на старославянском, из которой Николай ни слова не понял.

Короткий взмах, истошный хрип гуля – и вот его тело, пятная белый снег зеленоватой кровью, катится вниз по холму, прямиком в черноту оврага.

Впрочем, не такую уж черноту. Николай даже моргнул, подумав, что от напряжения ему померещились какие-то багровые пятна. Но нет, все так и обстояло. Заворочалось что-то в том овраге, ровно человек, который спал себе и спал, ровно до той поры, пока кому-то его растолкать не понадобилось.

– Жаль, что самой приходится этим заниматься, да еще и про помощи ножа. – сообщила Нифонтову девица, втаскивая на вершину вурдалака и ставя его на колени – Но где нынче найдешь настоящего кузнеца, того, которые знает все секреты ремесла? И я сейчас веду речь не о том, как плуг ковать.

– А чем тебе нож плох? – поинтересовался Николай у девушки, которая умело задрала голову вурдалака вверх.

– Да всем – охотно отозвалась та – Ритуальный молот в руках кузнеца, который выбивает жизнь из человека с одного удара – вот то, что любил Чернобог. Нет, конечно, мне и сейчас удастся зачерпнуть старой, настоявшейся силы, но ее будет куда меньше, чем хотелось бы. И хватит ли ее для последнего шага? Это вопрос.

Росчерк стали в лучах луны – и второе тело катится по снегу туда, где тьма не только багроветь начала, но и еще какой-то гулкое урчание стала издавать.

– Все когда-то кончается – дружелюбно сообщила оперативнику девушка – Вот и наша беседа к концу подошла, причем вместе с твоей жизнью.

– Как банально – поморщился Нифонтов – Фу!

– Зато правда – назидательно произнесла чародейка, ловко подсекла Николаю ноги, после вцепилась в волосы, задрав голову вверх и выпалила на одном дыхании заклятие.

Николай зажмурился, ожидая того момента, когда стал вспорет его горло и он начнет захлебываться собственной кровью, но вместо этого он услышал хлопок выстрела, ощутил, что его уже никто не держит, а следом за тем ему прямо на темечко начала капать какая-то теплая жижа, похоже, что кровь.

Мало того – следом раздался еще один выстрел, за которым последовала добротная немецкая брань.

– Колька, не стой, беги! – истошно завопила Мезенцева.

Могла бы и не говорить. Николай уже смекнул, что у него появился пусть мизерный, но шанс натянуть нос странной девице-чародейке, потому он вскочил на ноги и рванулся к лесу, навстречу Женьке, стоявшей посреди снега и палившей из пистолета, который она держала двумя руками.

Увидел он и оборотней с подпаленными шкурами, которые по снегу улепетывали от полуголой окровавленной ведьмы, чьи руки сейчас представляли собой сгустки живого пламени.

– Куда!? – уже совсем уж не девичьим голосом взревела та, что осталась за спиной – Nein, du gehörst mir!

Ноги Николая подломились, и он кубарем покатился вниз с холма, но не туда, где в овраге гулко рокотал мрак, а туда, где Луна серебрила снег, где в сугробе стояла Мезенцева, перезаряжавшая табельный «Макаров» и что-то истошно вопила ведьма, уставившаяся на небо.

Так ему в этот момент хорошо стало, что он, неожиданно для себя самого, засмеялся. И смеялся до той самой поры, пока сильный удар по голове окончательно не погасил его сознание.

– Знаешь, что вызывает у меня недоумение? – осведомился Ровнин, нависнув над Николаем, лежащим на больничной койке – Откуда у тебя взялось сотрясение мозга?

– Так я о пень башкой ударился – с трудом преодолевая головную боль и непрерывный звон в ушах, пробормотал оперативник – Чудом череп не раскроил.

– Это я знаю – отмахнулся начальник отдела – Вопрос в другом. Скажи мне, как у тебя могло сотрястись то, чего в принципе нет? Опять же – о каком чуде ты говоришь? Ты не мог ничего раскроить. У тебя голова, как у Буратино, цельная. И тоже сделана из дерева, причем не сильно ценных пород.

Мезенцева, сидевшая на подоконнике, хихикнула.

– Нет поводов для смеха – сурово сверкнул стеклышками очков Ровнин – Ты тоже хороша!

– Все так – вступила в беседу Павла Никитична – Ты прав. Она и впрямь молодец. Друга спасла, ритуал паскудный прервала, да еще и ценную услугу не самому слабому московскому ковену оказала, за которую с них мзду при необходимости можно при случае стребовать. Как по мне – умничка Мезенцева. Полностью реабилитировалась за свои предыдущие безобразия. Что до Кольки… Да, парень накосорезил. Но кто без греха? Или мне тебе напомнить, как один сотрудник отдела, не будем вслух называть его имя, в дивный майский денек с замечательно красивой девушкой на улице познакомился, а после взял, да с ней в тот же вечер и переспал. Гормон в нем гулял, надо думать. А после соития так разоткровенничался с новой знакомицей, что кучу закрытой внутренней информации выболтал. И не какой-то, а конкретно той, что ужас как одному очень неприятному старичку-боровичку с Волхонки была необходима. Мало того, пока упомянутый сотрудник, утомившись от неоднократных постельных баталий дрых, эта пройда у него еще и нож серебряный подрезала. А почему так случилось? Потому что не распознал он в девке ведьму и дал себя очаровать, как последний лопух.

– Да ладно! – взвизгнула Женька, спрыгивая с подоконника – Серьезно?

– И это еще не вся история – злорадно улыбнулась уборщица – Когда сотрудник проснулся после веселой ночки, он у себя на животе обнаружил…

– Все – хлопнул ладонью по спинке кровати Ровнин, сурово сдвинув брови – Вечер воспоминаний закрыт. Было и было.

– Но ведь было? – иезуитски пропела старушка.

– Теть Паш, с того случая четверть века прошла – устало помассировал виски Ровнин – И потом – сравнение не слишком корректное.

– Не суди, и не судим будешь – назидательно произнесла уборщица – Вот к чему я гну.

– Но нож-то к сотруднику вернулся? – уточнила у Ровнина девушка – Или нет?

– Вернулся – подчеркнуто-вежливо ответил ей он – Причем в тот же день.

– А я тоже считаю, что Николай не так уж и неправ – произнесла до того тихо сидящая на стуле Вика – Ну да, приказ, пусть и негласный, он нарушил. И погибнуть мог. Но сколько всего мы благодаря ему узнали?