остаются в нынешнем изолированном положении. Эта изоляция существует и среди писателей — негров и белых. То обстоятельство, что негритянские писатели не могут полностью интегрироваться в американское общество, равно как и ясно определить свою собственную роль, породило целое поколение литераторов—разочарованных неудачников. Их одиночество отнюдь не результат добровольного выбора, как это может показаться на первый взгляд, отнюдь не главная цель устремлений негритянских писателей. Десятилетиями не имевшие доступ в театр и издательство, они невольно проникались этим чувством одиночества. Их невысказанное желание работать и жить изолированно (хотя на словах они это и отрицают!) есть не что иное, как реакция на тот особый способ существования, на который они обречены.

Проблема эта по своей самой природе требует рассмотрения с двух точек зрения. Идеологическое единство негритянских писателей и их союз со всеми прогрессивными течениями нашего времени есть непременное условие эффективной совместной работы. На плечи как белых, так и черных писателей возложена ответственность покончить со взаимным недоверием и изоляцией. Поставив вопросы культурного прогресса выше узких групповых предрассудков, белые писатели-либералы должны помочь разбить каменную стену самодовольства, под сенью которой как следствие произрастает негритянский национализм. А писатель-негр может способствовать вытравлению семян реакционного национализма, чтобы взрастить на их месте другие, более приятные и здоровые, злаки.

Проблемы эти приобрели особую актуальность в свете того, что мы живем в эпоху, когда большинство прежних жизненных постулатов уже не могут рассматриваться как непреложные истины. Традиция перестала считаться руководящим принципом. Мир предстает во всей своей масштабности и суровости. Настало время задавать вопросы, теоретизировать, размышлять, фантазировать на тему о том, из какого материала можно построить подлинно человеческий мир. Каждый новый шаг по этой неизведанной тропе должен быть сделан после серьезного раздумья, самоанализа, неторопливо и осознанно. И когда негритянские писатели полагают, что достигли какого-то рубежа, каких-то высот правды и гуманности, они должны проверить, прочувствовать это вместе с другими. Они должны вложить в свой труд страсть и энергию с такой экспрессией, чтобы это передалось миллионам других, которые страждут, подобно им.

Подведем итоги. Мы писатели, принадлежащие к национальному меньшинству, рабочий класс которого с боем наступает. Перед нами выбор: либо мы будем писать для негритянского и белого «общества», либо для рабочего класса во имя дела социальной справедливости, за которое он сражается. Если мы примем сторону общественного прогресса, тогда наше художественное творчество станет выражением восходящих к фольклору чаяний нашего народа. А это требует с нашей стороны коренной переориентировки, идеологической и эстетической. Это требует нового мироощущения, нового чувства ответственности. Негритянские писатели должны жить на гребне своего времени, дать своему материалу достойное художественное воплощение...

Писателям, озабоченным столь внушительными задачами, будет недосуг заниматься соперничеством или завидовать друг другу. Условия роста каждого художника слова во многом зависят от удачной работы его коллег. Появление талантливого романа, поэмы или пьесы поднимает общий уровень. Приступая к работе, мы начинаем не с самого начала, а с того рубежа, которого достиг наш коллега. Каждый наш успех удобряет ту общую почву, на которой произрастаем мы, писатели. Мы нуждаемся друг в друге.

1937 г.

ЛАРС ЛОРЕНС

ДЕМОКРАТИЯ УОЛТА УИТМЕНА

«Я принимаю Реальность без всяких оговорок и вопросов...

Женщины, пригодные к зачатию, отныне станут рожать от меня более крупных и смышленых детей. (То, что я вливаю в них сегодня, станет самой горделивой республикой».)6

(«Песня о себе»)

Возрождение интереса к Уолту Уитмену в большой степени связано с признанием того, что он является самым могучим и вдохновенным демократическим поэтом Америки. Поэтому для нас особенно важно сейчас понять до конца, что Уитмен подразумевал под демократией, которую он столь горячо восславил в «Листьях травы». Не брал ли он за образец своей демократии буржуазное общество прошлого века, в котором жил? Что он понимал под индивидуализмом? Был ли он просто-напросто идеалистом и романтиком? Как он мыслил себе единство целого и отдельного? Ответы на все эти вопросы должны дать ключ к более глубокому пониманию того, какое значение Уитмен имеет для нашей эпохи.

Как и все большие поэты, Уитмен стремился выразить свои идеи в поэтической форме. Однако в своих прозаических произведениях он постарался изложить их в более систематическом и логически последовательном виде. Так что было бы полезно попристальнее вчитаться в его многочисленные предисловия к «Листьям травы»,* заметки, лекции и эссе, среди которых особое место занимают «Демократические дали». Пытаясь полнее выявить взгляды Уитмена, мы не ограничимся двумя-тремя цитатами, а предоставим поэту право самому изложить свои мысли как можно подробнее, насколько это позволит объем нашей небольшой статьи.

Прежде чем обратиться к его программному определению сущности и задач демократии, мы бы хотели решить вопрос, в какой степени и в каком смысле Уитмен был «индивидуалистом», «эгоистом» и романтиком».

Достаточно бросить даже поверхностный взгляд на произведения Уитмена — и мы убедимся, что понятия «индивидуализм» и

«эгоизм» обозначают у него все, что угодно, но только не себялюбие или безответственность, не тягу к личной выгоде или безоглядное стремление властвовать. Он неизменно употреблял эти слова в том самом смысле, в каком мы сегодня употребляем слова «индивидуальность» или «личность», обозначающие наиболее зрелую и здоровую ступень развития человека как члена общества. Он всегда * отвергал узкое значение этих слов и настаивал на том, что отдельная индивидуальность—ничто в отрыве от массы. «Устремленность ввысь, желание достичь исключительного и привилегированного положения» были