– Игорь, вот познакомьтесь, Николай Андреевич Соболев. Он нас проводит до Апрелевки, – представил Саша своего спутника.

– Здравствуйте, – подал я руку колхознику. – Долго добираться отсюда?

– Да, нет… Вон, где деревья кончаются, видите? – указал тот в сторону затянутого туманом леса. – Там и Апрелевка. Только до неё всё по снегу да по проталинам топать. Грязища. Может, машину заведём и по дорожке? – хитро прищурившись, кивнул он на наш «Мерседес».

– Нет, на машине мы застрянем, – уныло вздохнул Саша. – Лучше уж своим ходом.

– Ну что ж, пошли тогда, – пожал плечами мужичок и, выйдя со двора, первым зашагал по глубокому снегу к чернеющей в двухстах метрах от сельсовета тропинке. Кликнув Францева, мы с Сашей последовали за ним.

Глава девятнадцатая. Пещера зверя. Кладбищенская готика

Тропинка, петляя в снегу, проводила нас до окраины леса, где сменилась широкой каменистой дорогой. Та, в свою очередь, в обход огороженных тонким плетнём полей, повела к полурастворенным в тёмно-сером тумане строениям Апрелевки. Молодые люди шли молча, время от времени обмениваясь неприязненными взглядами, я же внимательно смотрел по сторонам, стараясь не упустить ни одной подробности в окружающем пейзаже. Мало ли что пригодится в расследовании? Пока я понял одно – преступники прекрасно знали здешнюю местность. В ином случае преодолеть ночью на автомобиле эту извилистую дорогу им не помогла бы никакая удача.

Молчание нарушил Соболев.

– Вы ведь виллой Пахомова из‑за убийства интересуетесь? – бодро поинтересовался он, оглянувшись на нас. – Знали мы его, приходилось общаться.

– И что за человек был? – лениво полюбопытствовал Францев.

Соболев только того и ждал.

– Зверюга! – восхищенно выдохнул он. – Его тут боялись все. Вон лесок – видите, – он выкинул вперёд руку, – себе половину огородил, охрану поставил, и не пускал никого. Даже вот детишки бегали на речку мимо особняка, так он и там забор соорудил.

– И что, вы вот так просто стерпели всё это? – зло спросил Саша.

– Ну как стерпели, – хитро ухмыльнулся мужичок. – Напрямую против него, конечно, не попрёшь, у него и охрана, и связи в городе. Случись что, по-любому виноватым и выйдешь. Но кой‑чему его люди научили. Заборчик, которым он тропинку к пляжу огородил, приходится прямо напротив кладбища. И вот на нём, на этом заборе, каждую ночь надпись появлялась – «Пахом, мы тебя ждём». Он чего только ни делал – и камеру туда направлял, и охранника рядом ставил. Но всё зазря. Уж сколько раз красили этот забор – не счесть.

– Да, достойный ответ – он вас собаками да мордоворотами пугает, землю у вас отобрал, а вы ему оградку попортили да на краску заставили потратиться.

– А что, Саш, надо было сделать? – ехидно вставил Францев. – Леворюцию устроить, на фонаре его вздёрнуть?

– Конечно, вздёрнуть! – убеждённо заявил Саша. – Я бы вообще на Красной площади всю эту сволоту в ряд выстроил, да пулемётной очередью!

– Вот – сразу видно коммуняку, – усмехнулся Францев. – Все вы одинаковые – сначала о свободе песни, а дай волю, первым делом плаху мастерите.

– Без восстановления справедливости свобода невозможна, – менторски высказал Васильев. – Нельзя вот так объявить: ребят, вы ограбили страну, но мы вам всё прощаем, так что живите, пользуйтесь наворованным да не балуйте впредь. Ведь ты пойми, что за каждым выведенным в офшор миллиардом, за каждым мерседесом и особняком – сотни, тысячи, миллионы людских трагедий: разрушенные предприятия, украденные судьбы, погибшие мечты! Не наказать всю эту перхоть мы не можем: просто права не имеем. Потому что как это выходит: он у тебя всю жизнь отобрал, в нищету и болезни загнал, а я его благодушно из своего тёплого министерского кресла пощажу? Где тут справедливость? Это тот же произвол, что они творили, только под другим соусом. Нет, язвы эти на народном теле нельзя оставлять: нелеченые, сгноят они страну!

– Да были такие лекари в 17-м году. И что? Выкосили всех активных людей, и в итоге получили мы нищету да километровые очереди.

– Да не свисти! Сейчас что ли с бизнесом лучше? Ты пойди открой магазин или там предприятие какое – налогами же задушат, а не задушат – так отожмут имущество. Такие как этот чувак, – Саша, махнул рукой в сторону особняка, – все сплошь на бандитизме да на разграблении советского наследства нажились. У нас что ни «успешный» человек, то вор. Ну, за редкими исключениями – там всякие коммуникационные, издательские, айти-бизнесы, что на технологическом хайпе поднялись. И коммунизм тут ни при чём. У наших братьев-китайцев – тоже социализм, а – всемирная фабрика. И хоть тоже жизнь у них не айс, ибо всё-таки во Второй волне задержались, но полтора миллиарда граждан как-то кормят. И знаешь, почему? Они в отличии от нас приватизацию народного добра, всего того, что усилиями десятков поколений построено, не проводили. А – разрешили частный бизнес, а – сняли административные барьеры. По сути – сделали ставку на предпринимательство, на народную инициативу! И что вышло? Полезли как грибы после дождя мелкие предприятия, развилось производство, выросла страна. А у нас? Раздали всякой плесени великие заводы, кровью и потом народными построенные. Та укрепилась, перевела четыре триллиона долларов в офшоры, а остальным обеспечила стабильную нищету и рабство. А тем, кто внутри страны недоволен – по башке дубинкой полицая! Круто, блин!

– И что нам теперь по-твоему – китайцам подражать? Не поздно? И не ты вещал, что у нас собственный путь?

– Да, говорил! – запальчиво выкрикнул Саша. – Но первые шаги одинаковы у всех, это закон эволюционной механики. И ни хрена не поздно вернуть то время. Есть такое слово: национализация! Нужен нулевой вариант: перевести всё, украденное у страны в девяностые, обратно в госсобственность, оставив бизнесу только то, что создано с нуля после этого периода. Затем… я уже говорил при Игоре – помните? – резко обернулся ко мне молодой человек. Я кивнул, поймав при этом пристальный и ироничный взгляд Францева. – Создать общую индустриальную базу, а за её счёт – строить общество Третьей волны!

– Ага, отобрать и поделить… – произнёс Борис после небольшой паузы.

– Какой чёрт «отобрать»? Это они у нас отобрали в девяносто первом! Забрать у бандита украденное – это не «отобрать», а просто – восстановить справедливость. В Китае не сделали этой ошибки – и – вторая держава мира! Вот увидишь – рано или поздно шагнём мы к настоящему, подлинному народовластию от этого грёбаного феодализма. И во Франции же не сразу монархию свергли – сначала Наполеон реванш взял за аристократию, потом была Вторая республика в середине 19-го века, и