Гроб с саморезами - Сергей Валерьевич Мельников

Сергей Мельников

Гроб с саморезами

У дома мольфарки1 Дарины стоял пятьдесят третий газон с поднятым капотом. Водитель, ругаясь, копался в моторе. За распахнутыми воротами на увитом диким виноградом навесе горела лампочка. В сгустившихся сумерках она освещала поставленный на табуретки гроб.

К машине подошёл молодой мужчина, зять мольфарки Саша, и постучал костяшками по крылу.

— Ну что там, Вась? — спросил он.

— Да, бл, бисова рухлядь. Як поробылы. Эх, Сашко, — он в сердцах бросил на крыло грязную тряпку. — Нажаль Дарыны бильш нэмае, нэма кому видшептаты2.

— Тёща тут и автосервис заменяла? — ехидно спросил Саша.

— Нэ вирышь? Дарэмно. Глаз в нэи був…3

Зять скептически усмехнулся, но промолчал.

— Тэмно вже. Я до дому пийду, утром ранише закинчу и видвэзэм твою тэщу до кладовыща.4

— А она, — Саша кивнул в сторону гроба, — так и будет там стоять?

— А шо робыть? — водитель пожал плечами. — Иньшой автивки в нас нэмае.5

Он захлопнул капот.

— Прыймить мои спивчуття. Руку нэ подам, бо брудна. До завтра.6

Махнув рукой, водитель ушёл. Александр тоскливо посмотрел на полированный гроб посреди двора и вошёл в дом. Тесть сидел на кухне с бутылкой хреновухи и нехитрой закуской.

— Садись, Саш, — показал он зятю на стул. — Помянем.

— Может, хватит поминать уже? — крикнула из комнаты Верка.

Тесть только отмахнулся.

— Садись, не могу я сегодня на сухую.

Саша сел напротив, взял хрустальную стопку.

— Давай, — тесть поднял свою. — Царствие небесное Дашке и земля пухом.

Они опрокинули, зажевали салом под бородинский хлеб. Тесть сразу налил по новой.

— Хотя в Царствие её вряд ли пустят… — сказал он себе под нос.

— Почему это? — удивился зять. — Не то, чтобы я верующим был, но она ж людей лечила. Говорят, многим помогала.

— Помогала, — мотнул головой тесть, — вам вот помогла, квартиру купила к свадьбе.

Зять насупился:

— Зачем вы, Виктор Сергеевич, так?

— Не обижайся, Санёк, — ответил он. — На правду не обижаются. Купили, потому что своим ничего не жалко. А вы живите и радуйтесь. Хорошо у Дашки дар открылся после рождения Верки. До того мы с ней два голодранца-мэнээса7 в разваливающемся НИИ были. Нищие. Ты представить себе не можешь, насколько нищим может быть работающий человек. Бомжи сейчас живут лучше.

Зять придавил в себе сарказм и сказал осторожно:

— Я, если честно, не особо в это верю.

Виктор Сергеевич посмотрел на него с усмешкой.

— А ты послушай. Я приехал в роддом с передачей, а меня сам врач встречать выскочил, который роды принимал. Я перетрусил, думал случилось чего, а он мне сунул пакет и сказал: "Спасибо вашей Даше, она мне жизнь спасла". Оказывается, она когда рожала, обезболивающее требовала, а врач отказывал. Она рукой его за ворот схватила, подтащила к себе и на ухо сказала: "Дай обезболивающее и я скажу то, чего ты не знаешь". Сила такая была, что халат затрещал. Почему-то он ей поверил, уколол. Она ему на живот руку положила и сказала: "Сделай УЗИ". Оказалось, злокачественная опухоль, пока ещё операбельная. Короче, обычно к нему с пакетиками бегали, а тут он пакетом пациентку отблагодарил. Французский коньяк "Камю" там был и импортное детское питание. У нас на такое денег не было. Ну, а потом пошло. Тема популярная: экстрасенсы, колдуны. Только другие шарлатаны, почти все, а она на самом деле. Я б тоже не верил, если б своими глазами не видел. А насчёт Царствия небесного… Никто там её не ждёт. Ты говоришь: людей лечила. Вроде хорошее дело, а для Бога нет. Она его замыслам препятствовала, кому такое понравится. Нужен Ему человечек, Он ему рак посылает, чтоб пострадал в земной жизни и — к Нему, наслаждаться в райских кущах божественной благодатью. А тут моя Дашка со своим даром. Ну представь: ты рыбу ловишь, поймал добрячего леща такого, тянешь осторожно к берегу, радуешься знатному улову, а тут баба какая-то ножницами щёлк и остался ты и без рыбы, и без крючков с блёснами. Будешь ты такой бабе рад?

На кухню зашла Вера, села на табурет с торца стола.

— Что там? Хреновуха? — спросила она. — Плесните и мне. Только половинку.

Тесть разлил мутную горилку.

— Покоя тебе, мам, — сказала Вера и опрокинула рюмку.

— Даня как? — спросил Саша.

— Губку Боба смотрит, уже не плачет, — ответила она. — Уложишь его? Мне что-то совсем…

Саша накрыл её руку своей.

— Отдыхай.

Чмокнул в макушку и ушёл к сыну. На кухне стало тихо.

— Как жить дальше, доня? — спросил отец.

— Не знаю, пап, — ответила дочь. — Налей ещё немножко. Кажется, я не смогу заснуть. Киянкой бы…

— Принести? — грустно улыбнулся Виктор Сергеевич.

— Давай, только чтобы с первого удара, — кивнула Вера.

Саша прошёл через коридор с Даней на руках. Голые пятки сына трогательно качались в такт его шагам. Отец взял бутылку и вылил остатки.

— Давай, — сказал он, поднимая стопку. — Схожу за ещё одной.

— Пап, может, не надо? — скривилась Вера.

— Ты правда думаешь, что меня алкоголь сегодня возьмёт? Сиди. — Он коснулся её плеча и вышел.

Вера посмотрела в кухонное окно. Отец прошёл через двор к летней кухне, вернулся оттуда с бутылкой. Он остановился у гроба, провёл рукой по краю крышки, поднял глаза на Веру. Ей показалось, что отец чем-то озадачен. Виктор Сергеевич присел перед гробом, что-то рассматривая, потом передёрнул плечами и вошёл в дом. В прихожей лязгнул засов.

— Что-то не так? — Отец был непривычно задумчив. Он поставил бутылку на стол и опустился на место, где сидел его зять, лицом к окну. Он, не отрываясь, смотрел на гроб с телом жены.

— Пап, — позвала его Вера. Он встряхнул головой и откупорил бутылку.

— Помянем.

— Что случилось, пап?

— Ничего, донь. Почему-то крышка гроба в сторону съехала.

— Может, криво положили?

Он отрицательно покачал головой, но сказал:

— Может. Давай, по крайней и спать. Завтра тяжёлый день.

— Пап, ты сильно маму любил?

Виктор Сергеевич одним глотком выпил настойку и поставил стопку.

— Я не любил, донь, я люблю. И буду любить.

Вера погладила его по плечу, и по щекам отца потекли слёзы. Он аккуратно снял её ладонь и поднялся.

— Всё, спать. Спокойной ночи.

Отец ушёл в свою спальню, а Вера сидела перед пустой стопкой и почти полной бутылкой. Пришёл Сашка, растрёпанный, с примятой щекой, обнял её.

— Данька меня приспал. Как папа?

— Нормально, — ответила она.

— Идём спать, почти полночь.