– А ничего, что я в тапочках? – прошептала я старику на ухо.

– Об этих правилах можно сегодня и забыть, – тоже шёпотом ответил он и легонько подтолкнул меня в спину.

– Вам, наверное, интересно узнать, почему я просила Андрона Архиповича познакомить нас? – обратилась ко мне Павлова, когда сделала первый глоток чая.

– Сгораю от любопытства, Нина Евгеньевна! – не лукавя, ответила я. Мне вообще не хотелось ничего скрывать от этой женщины, такое доверие она мне внушала.

– Дело в том, что у меня есть некоторые сведения о вашем Лебедеве, – она поставила чашку на блюдце и взяла из стеклянной вазочки одно печенье. Я замерла. – К сожалению, абсолютной уверенности в их подлинности у меня нет, именно поэтому я так и не решилась нигде опубликовать свои предположения.

– Но нам вы расскажете, правда? – я механически положила в рот шоколадную конфету, совершенно не почувствовав её вкус.

– Я для этого и пришла! – она откусила кусочек печенья, и по лицу её расплылось блаженное удовольствие. Дед подмигнул мне. – Слушайте, это что такое? Откуда у вас это печенье? Буквально неделю назад я ела похожее в Париже, и это было просто божественно! По виду оно, конечно, совершенно другое, но вкус… ммм… этот вкус ни с чем не спутаешь!

– А это моя Шурочка испекла! – расплылся в горделивой улыбке Теняков.

– Да ладно! – она схватила меня за руку. – Умоляю вас, Шурочка, срочно напишите мне рецепт! Если мой супруг попробует хоть кусочек этого шедевра, он до конца жизни на руках меня будет носить!

– Ниночка Евгеньевна, я вам напишу тысячу рецептов, только расскажите мне всё о Лебедеве, заклинаю! – взмолилась я. – Иначе я с ума сойду от нетерпения!

– Ловлю вас на слове! – Она положила к себе на блюдце ещё одно печенье, потом, подумав, добавила к нему два других и только тогда со вздохом удовлетворения откинулась на спинку стула. – Ну, слушайте… Вся эта история началась с маленького пустячка: однажды я получила двойку в четверти по математике. Нужно вам сказать, друзья мои, что такое случилось со мной впервые за девять лет обучения, и мою бедную мамочку чуть не хватил инфаркт. А как же, до окончания школы оставался всего один год, и предрекаемый всеми учителями красный цвет моего аттестата вполне мог превратиться в синий, чего родители мои допустить никак не могли. Нужно было срочно что-то предпринимать. После недолгих обсуждений решили пойти проторенной дорожкой – нанять мне репетитора в лице бывшего маминого педагога Марьи Ильиничны Ивановой. В силу своего возраста Марья Ильинична уже не могла ходить на дом к ученикам, поэтому пришлось мне каждый день после уроков топать к ней – она жила на улице Рогожской в стареньком одноэтажном домике.

– Это в районе Западных прудов?

– Да, Андрон Архипович, там. И именно на чердаке этой ветхой избушки я и нашла то письмо.

– Письмо? – с благоговейным ужасом переспросила я.

– Да! Когда я помогала Марье Ильиничне перетаскивать кое-какие её старые вещи наверх, я заинтересовалась одним миленьким сундучком, стоящим в тёмном углу чердачного помещения. На мой вопрос о происхождении этого отголоска прошлого учительница просто пожала плечами. Этот дом достался ей в наследство от дальних родственников, с которыми она никогда не поддерживала никаких отношений, и что за вещи от них остались, её не интересовало нисколько. Она даже не захотела взглянуть, что оказалось в том сундучке.

– И что же? – хором спросили мы с дедом.

– Несколько стопок полуистлевшей женской одежды, одна пустая шляпная коробка и три тома «Истории Государства Российского» Карамзина, – улыбнулась Павлова. – Вот в одной из книг то письмо и лежало.

– А какого издания книги? – заинтересовался Теняков.

– 1829 года!

– Ух ты! – глаза его загорелись. – И где они сейчас?

– Уже давно лежат в архиве нашей исторической библиотеки. С письмом же история вышла иная, – она задумчиво помолчала. – Конечно, я прочитала его сразу же, как только увидела – прямо там, у чердачного окошка. Ничего такого уж необычайного или таинственного в нём не было. Письмецо было адресовано некоей Оленьке, подружке той барышни, прилежной рукой которой и были выведены выцветшие строки. Было лишь одно обстоятельство, которое поразило меня – в конце сего послания стояла дата, показавшаяся мне совершенно невероятной.

– Какая? – выпалила я, не удержавшись.

– 3 мая 1881 года.

– О-о-о!

– Да, я тогда тоже именно так и отреагировала. Бумажке, которую я держала в руке, было сто лет, страшно подумать! – лицо Павловой озарилось светом дальних странствий. – К сожалению, мои дорогие, я не обладаю такой феноменальной памятью, как Санька Григорьев, и не смогу сейчас дословно процитировать текст, но основную суть изложить мне вполне по силам. Автор послания признаётся своей милой Оленьке в том, что она ужасно влюбилась в одного офицера, с которым познакомилась на балу у Разумовских, и будто бы этот достойный молодой человек, носящий знатную фамилию, тоже выделил её из толпы девушек. В письме взволнованная девица спрашивает совета у своей старшей подруги: как ей вести себя при новой встрече с обворожительным офицером? Показать ли ему своё расположение или вовсе не смотреть в его сторону?

– Ничто не меняется в этом мире.

– Согласна с вами, Шурочка! – улыбнулась рыжеволосая женщина. – Но особенно же автора письма беспокоил такой вопрос: если предмет её воздыхания пригласит её танцевать, соглашаться ли ей сразу или отговориться тем, что танец уже обещан другому?

– Мне бы её проблемы! – невесело хмыкнула я.

– В общем, в письме том был один девичий вздор. В конце послания девица передаёт привет дорогой Оленьке от своего батюшки Льва Ивановича с пожеланиями здоровья и душевного спокойствия и спрашивает, когда подружка собирается возвращаться домой? В Арбузове без Оленьки скука страшная, грустно заканчивает девица и подписывается: твоя Наталья Л.

– И вы полагаете… – с колотящимся сердцем начала я.

– Да, Шурочка. Конечно, тогда я ничего такого не полагала, потому что историей не особо интересовалась, только в рамках школьной программы. Но чем-то меня эти наивные строчки тронули, и я решила выяснить, кто такая эта Наталья Л. и как сложилась её дальнейшая судьба. Не буду вам рассказывать о своём витиеватом и трудном пути в поисках этой информации, могу только сказать, что в итоге у меня на руках осталась всего одна версия.

– Это была дочка Лебедева, – скорее утвердительно, чем вопросительно, сказала я.

– Не берусь утверждать на все сто процентов, но думаю, что именно она. Попутно, кстати, я выяснила, что эта девица таки вышла замуж за своего офицера и укатила за ним на Кавказ.

– А его фамилию вы не узнали, Нина Евгеньевна?

– Это было уже гораздо проще сделать, Шурочка. Через несколько лет наш герой службу оставил, вернулся с женой и двухлетним сыном в Арбузов, и потомки его до сих пор плодятся и размножаются в нашем любимом городе.