Виктор умолк и снова отпил из своего бокала. Наверное, всех слов мира не хватит, чтоб им быть понятыми друг другом.

– Ты не отменишь решения? – холодно спросил Дамиан.

– Нет, – глухо отозвался Виктор.

– Чего ты хочешь? – мрачно осведомился молодой человек.

– Просто быть отцом, – устало ответил демон.

– У тебя плохо получается. – Не оглядываясь, Лефевр прошел мимо него, возвращаясь к тому месту, где оставил свою спутницу.

Виктор закрыл глаза и на мгновение ощутил, как где-то в груди незнакомо кольнуло.

– Сердце шалит, что ли? – Ректор привычно надел свою очаровательную улыбку, поворачиваясь к гостям.

Маргарита сняла одну туфельку, давая ноге покой. Несомненным и, наверно, единственным плюсом платья была его длина. Этих действий никто не заметил под многочисленными юбками. Куда пропал ее спутник? Воронцова огляделась и вздохнула. Сунан удалось утащить Михаила, который не смог отказать ей в танце. Теперь Маргарите оставалось только мечтать стать невидимкой или чтобы негодяй, оставивший ее, наконец появился.

Скоро полночь, волнение все нарастало. Воронцова встала вполоборота, глядя на зал. Он словно был наполнен ожившими цветами, вздумавшими кружить в эту ночь. Девушка так загляделась, что не сразу услышала прозвучавший вопрос. Когда голос прорвался сквозь ее мысли, Маргарита посмотрела в сторону говорившего. Отступая, она едва не свалилась, забыв, что туфельку так и не надела.

– Боже, я произвел такое впечатление, что вы готовы упасть в обморок? – Вишневский сверкнул улыбкой, подходя ближе.

Позади него блистала нарядами и перешептывалась его неизменная свита. Воронцова, не отвечая, принялась лихорадочно нащупывать босой ногой пропавшую обувь, заставляя себя стоять ровно и невозмутимо.

Но казалось, ее неожиданному собеседнику и не требовался ответ. Вадим решил, что произвел достаточное впечатление, одарив влюбленную первокурсницу своим вниманием. Не замечая того, что ему вовсе не рады, Вишневский продолжал свой спектакль:

– До того как бал прервут на праздничное приветствие, позвольте пригласить вас на последний танец, прекрасная незнакомка. – Вадим галантно склонил голову, протягивая свою руку.

– Пожалуй, откажусь. – Грубый мужской голос заставил студента оторопело поднять голову.

Вишневский изумленно уставился на расшитый серебром камзол, а когда глянул выше, встретился с насмешливым взглядом Дамиана. Куда подевалась девчонка? Вадим в негодовании обернулся. Он намеревался ответить как следует, но понял, что слишком много взглядов устремилось к ним. Студент просто выпрямился и усмехнулся, надеясь хоть так разрядить обстановку.

– Что ж, Золушка сама поняла, что не стоит ждать полуночи, – протянул Вишневский, намекая на то, что Маргарита приняла правильное решение, покидая бальный зал.

Уголок губ Дамиана нервно дрогнул. Демон шагнул было к нахалу, но вовремя спохватился. Плевать на этого жалкого мальчишку! Маргарита стояла за его спиной. И это он, а не его спутница, жаждал не меньше самой Золушки успеть до проклятой полуночи. До того, как начнется ад, он мечтал забыться на несколько минут.

Стоило музыке заиграть, как Дамиан растерялся на мгновение и сам испугался своих чувств. Сердце глухо колотилось, и он, не отрываясь, глядел в лицо Маргариты, вспыхнувшее от смущения. Демон склонил голову и протянул ей дрогнувшую руку. Словно ток пробежал по ней от кончиков пальцев до самой груди, стоило девушке вложить в его ладонь свою.

Ее платье такое длинное… и ушибленная нога, несомненно, не позволит устоять, пронеслось у него в голове. Дамиан обнял Маргариту рукой за талию и, прижимая к себе, приподнял. Не говоря ни слова, не отводя глаз друг от друга, они кружились по старинному паркету в легком вальсе. Огромный зал растворялся, сверкая золотыми огнями, и все отступало куда-то в небытие. Оставалась только музыка и эти несколько минут.

– Соберись, Воронцова, ты это сделаешь… – Маргарита сцепила пальцы рук в замок и опустила голову, выравнивая дыхание.

Ее глаза были прикрыты, и она заставила себя слушать успокаивающий голос ректора, лившийся по залу. Она радовалась тому, что пока именно к Виктору были прикованы взгляды зрителей.

Зал для выступлений имел форму подковы. В нем было четыре яруса лож и галерея. Самих лож было всего сто восемьдесят шесть. В каждой из них помещалось от восьми до десяти человек. Зал театра академии был чудесным, выполненным в белых, серебряных и золотых тонах.

И в настоящее время в нем не было ни единой лампы. В ложах зажигали свечи, и зал освещался только отраженным от декораций светом. Маргарите сложно было представить что-либо более величественное и впечатляющее. Виктор объявил об открытии весеннего сезона и неожиданно сказал то, что заставило колени Маргариты предательски дрогнуть.

– Я рад в этот великолепный день поздравить своего сына с совершеннолетием!

О чем ректор говорит? Ошеломленная, она замерла. Дамиан не сказал ни слова об этом. Унимая волнение, Маргарита поняла, что, к ее ужасу, пришло время открыть этот сезон своим пением. Только бы выстоять…

– День рождения? И ты не сказал! – Воронцова отыскала именинника взглядом.

Не менее оглушенный, Дамиан смотрел прямо на нее. Виктор вернулся на свое место и сел рядом с сыном в одной из лож напротив сцены. Губы Маргариты дрогнули. Подарок… Что можно подарить ему? Чего бы Дамиан пожелал в такой день? Уж точно не ее пения, вздохнула она. Чего же сама желала каждый свой день рождения? Еще хоть раз коснуться тех, кого не было с ней уже много лет. Желала невозможного.

Маргарита вспомнила женщину с фотографии в доме Виктора и снова потеряла границу между реальностью и фантазией. Мысленно она представила между ректором и Дамианом его мать. В великолепном платье, улыбаясь, женщина стояла, опустив руки им на плечи – сыну и мужу. Мужчины замерли, боясь пошевелиться. Виктор очнулся первым. Приподнимая дрогнувшую руку, осторожно, словно боясь, что видение растает, он коснулся пальцев жены. Теплые, нежные… как и прежде…

Он задохнулся от нахлынувших чувств. Его сын, до сих пор не придя в себя, оставался недвижим, только глядел на видение большими глазами. Как две синие звезды они горели, выдавая состояние Дамиана. Маргарита… Жестокий дар и прекрасный.

– Моя глупая фантазия, если бы ты только мог видеть, – едва слышно сама себе прошептала Маргарита.

Но ему было достаточно, и Виктор произнес тихо, одними губами:

– Он видит.

Последний, почти прозрачный занавес, укрывавший ее, медленно распахнулся, стоило музыкантам начать играть.

– Боже, помоги мне устоять, – вздохнула Маргарита.

«Смотри мне в глаза и тогда ничего не увидишь вокруг. Только не отводи взгляда и ничего не будешь бояться», – так сказал Дамиан перед тем, как она взошла на эту сцену. Маргарита смотрела, молясь лишь о том, чтоб и он делал то же. Но демон и не смог бы поступить иначе. Понимал, что вскоре должен идти, но ноги отказывались слушаться. Это означало предать ту, что сверкала как звезда, стоя на освещенной сотнями свечей сцене. Означало сбросить руку матери, как бы безумно это ни звучало.