— Ч — что? — нервно вопросил Кевин.

И тут ему в глаза ударил дневной свет. Писатель зажмурился — привыкшим к темноте глазам понадобилось несколько секунд, чтобы привыкнуть к освещению. Как только веки тяжело разлепились, Кевин понял, что сидит в собственной машине, стоящей посреди дороги. Там, где должен быть поворот в сторону психиатрической лечебницы. Только вот на его месте сейчас красовалась идеально ровная стена из леса — будто искусственная. И ничего не напоминало о дороге, что должна была вести в сторону от шоссе.

«…забудь обо всём этом», — вновь прозвучало в голове писателя.

Забыть. Он должен был забыть. Но он помнил всё, до мельчайшей детали. Даже то состояние, когда он был… Всем? И ничем одновременно?

— Что за бред… — Кевин устало откинулся на спинку кресла.

Его разум отчаянно пытался понять произошедшее, разложить всё по полочкам, но… Даже ответить на самый простой вопрос — «Что это было?» — он не мог. Не был способен. Это просто не поддавалось никакому объяснению.

— Ладно, — выдохнув, писатель завёл мотор. В последний раз взглянув туда, где должен был быть поворот, Кевин продолжил своё путешествие, надавив на газ.

Возможно, некоторым вопросам лучше остаться без ответов.

***

— Дерьмово, — коротко изрёк Кулов, смотря в появившийся не пойми откуда бинокль, — Даже очень.

— Чё там, дед? — неожиданно подала голос скучающая Сабрина, что всё ещё безвольно висела у Дезхеда на плече.

— Последствия того, что кто-то тебя в детстве сильно уронил, — огрызнулся майор.

— Вы, военные, всегда такие мудаки, а? — вновь начала наглеть колдунья.

Удивлённо приподняв брови, Кулов медленно повернулся к собеседнице.

— Только с такими сблёвами общества, как ты, — шутя парировал он, а затем снова устремил взгляд в сторону отлично просматриваемой с высоты военной базы.

В этот момент майор выпустил бинокль из рук. Тот, вопреки законам гравитации, остался висеть в воздухе, а в следующую секунду распался на облако голубоватых частиц, что шустро впитались в руку военного. Явление, что ещё недавно вызвало бы у Кулова массу вопросов, сейчас совершенно его не заботило. Мыслями он был там, у своей цели — на охваченной странной заразой военной базе, через которую придётся прорываться с боем.

— Что я тебе сделала-то, командир? Чего ведёшь себя как быдло подзаборное? — впервые за долгое время голос Сабрины не сочился ехидством. Кажется, он и правда была… Оскорблена? Или же очень умело играла роль.

— Тебе весь список огласить, или попробуешь для разнообразия включить мозг? — отмахнулся Кулов, даже не обернувшись. Он будто сказал это автоматически — его сознание явно было занято другим.

— Сука, да с тобой даже говорить нормально невозможно! — искренне возмутилась девушка, стукнув кулачками по броне Дезхеда, — Ведёшь себя как недотраханная школьница, а не мужик!

— Дёшево. Попробуй ещё раз, — майору ничто не мешало ругаться и одновременно продумывать план вторжения на базу.

Убивать всех заражённых нет никакого смысла — без командира они неорганизованные, значит нападут лишь некоторые. Но даже с этой частью не факт, что будет просто справиться. Уже издалека Кулов видел, что по укрытой какой-то зловонной массой земле бродили существа, которых майор доселе не встречал. На что способны эти твари — вопрос очень хороший. Его цель — достать машину, но вот где она, и есть ли там в принципе — тоже неизвестно. По сути ему нужно проложить кратчайший маршрут неизвестно куда. Слепая мышь в кошачьем питомнике: один неверный шаг в сторону может стать катастрофой. Хм, а что если…

— С тобой скучно, дед, — Сабрина, сама того не ведая, бестактно прервала цепочку мыслей собеседника, — Даже сраться нормально не умеешь.

— Ничего, скоро повеселишься, — пусть Кулов и сказал это абсолютно нейтральным тоном, звучала фраза как обжигающе холодная угроза.

— Чего? — не поняла колдунья, — Ты меня что, трахнуть собрался?

— Жизнь тебя и так поимела достаточно, — отцовским тоном произнёс майор, — Дезхед, будь добр.

Следуя собственным варварским обычаям, взявшимся и сформировавшимся не пойми как и когда, громила «аккуратно» опустил Сабрину на пол, грубо швырнув ту, и тем самым вновь сбив начавшееся было восстановление её щита здоровья.

— Да ёб твою мать! — кажется, язык девушки снова развязался, — Хоть раз бы для разнообразия аккуратно меня опустил, горилла сраная.

— Попробуем кое-что новенькое, — не обращая внимания на недовольство пленницы, Кулов сосредоточился, его взгляд упёрся в никуда — майор внимательно читал описание способности, что лишь недавно была дарована ему системой.

— Дед, ты меня пугаешь, — ехидство вновь начало наполнять голос Сабрины, удивительным образом смешиваясь с неподдельным страхом, — Ты чё… Эээ, эээ, стоять бля! Ты хуле делать собрался!?

Подступавшая паника была не беспочвенной: с негромким хрустом между пальцев Кулова появилось… Нечто. Кажется, это было живое существо, отдалённо напоминавшее огромного, мертвецки-бледного малька с десятком тонких, извивающихся щупалец разной длины.

— Извлекать из тебя, мусора, хоть какую-то пользу, — майор встряхнул созданную им мерзость, будто проверяя, жива ли она, — Будь добра, скажи: «А-а-а».

— А? — страх смешался с непониманием, заставляя лицо девушки исказиться в причудливой гримасе. Но ненадолго: слушаясь мысленных команд своего повелителя, Дезхед ухватил Сабрину за лицо, просунув два толстых, зловонных пальца прямо ей в рот, открывая последний настежь.

И не успела колдунья издать нечленораздельный, полный испуга и отвращения вопль, как Кулов с размаху затолкал извивающееся существо чуть-ли не в самую её глотку. Ощутив тепло и влагу, мерзкая тварь будто ожила: начала дёргаться и извиваться в десятки раз активнее, проталкивая себя прямиком по пищеводу.

То, что чувствовала в этот момент девушка, трудно передать словами. Омерзение, тошнота, желание блевать, беспомощность, отчаяние и гнев. Она ощущала, как скользкое существо ползло по её глотке, каждую конвульсию его мерзостного тела, каждый извивающийся отросток. Наконец, Дезхед отпустил несчастную, дав ей возможность упасть на холодный бетон, и в тот же миг едва не блевануть. Из глаз потекли слёзы, а в горле застрял полный боли и отвращения не то стон, не то вопль. В отчаянии Сабрина засунула руку себе в рот, пытаясь ухватить пробирающуюся по пищеводу тварь — но всё без толку. Ей оставалось лишь скорчиться и терпеть непередаваемое отвращение и боль.

— Ну и дрянь, — пусть на беспристрастном лице Кулова и не дрогнул ни один мускул, голос его сочился презрением. Кажется, его самого отвращало то, что он только что сделал. Но эмоции не имею никакого значения, тем более сейчас. На войне хороши любые, даже самые бесчеловечные методы.

Наконец, созданная майором мерзость пробралась в тело Сабрины, и будто растворилсь в нём, оставив после себя лишь боль в горле, тяжесть в груди,