и белого плыли по гладкой поверхности, постоянно меняя свои формы. Цветастые пятна то появлялись, то исчезали, искажались, меняли цвета на ещё более яркие и неестественные. Будто кто-то с огромной скоростью разливал по полу идеально монотонные краски.

— Какого… — писатель поднял взгляд на стены.

В них местами зияли дыры, ведущие в… Никуда. Кевин мог назвать это лишь так. Ему, писателю, не хватало слов, чтобы описать представшее пред ним. Чернота, что будто поглощала собой даже свет, даже… Само пространство. Оно искажалось, сжималось, разжималось, расплёскивалось во все стороны. Нечто влияло на все органы чувств — странные, неописуемые звуки, запахи, которых не существует в природе, цвета, которые никогда не видел человеческий глаз.

А потом коридор исчез. Без предупреждения, без грохота, без дрожи земли — просто исчез. Вездесущая чернота поглотила Кевина, но он не чувствовал лёгкости. Его разум будто застыл, секунды растянулись до бесконечно долгих веков, но при этом проходили незаметно быстро. Он попытался повести рукой — ощущение, будто скребёшь фломастером по стеклу. Но приятно. Попытался произнести слово — чернота содрогнулась, лишая Кевина тела. Он продолжал дышать, не имея лёгких. Видеть, не имея глаз. Существовать, не имея тела.

Внезапно писатель ощутил себя всем. Будто вся Вселенная сосредоточилась в нём, и она была… Такой маленькой. Но такой всеобъемлющей. Страх за собственную жизнь исчез, как и интерес. Он понял всё, но не мог осознать, что именно. Конкретика? В этом месте её нет. Здесь нет ничего, ровно, как и есть всё.

Каждый атом Кевина… А Кевина ли? Частицы, элементарные частицы были в движении. Они — мельчайшие составляющие Вселенной. И писатель чувствовал их. Не мог не чувствовать, ведь они — его часть.

Неожиданно он проникся симфонией ощущений. Каждая клетка его безразмерного тела касалась самой ткани реальности — он чувствовал одновременно всё всеми возможными вариантами восприятия. Великолепно. Воодушевляюще. Вселенское восхищение.

Хм… Почему всё одинаково? Или же нет? Внезапный вопрос заставил Кевина дрогнуть. А Кевина ли? Да. И нет. Здесь ничего не значит всё, и наоборот. Простая система. Да и нет. Нули и единицы. Правда и неправда. Два варианта, на которых зиждется всё. Это даже не киты мироздания. Это и есть мироздание. Его мироздание.

Но такая реальность не одна. Или одна? Может ли реальность, состоящая из двух частиц, быть единственной? Если есть правда, то должна быть и неправда. Бесконечное число несуществующих реальностей. Парадокс. Парадокс, который не парадоксален. Где есть единица, должен быть и ноль. Но должен ли быть?

У всего есть своя противоположность. Жизнь — смерть. Радость — горе. Свет — тьма. Значит и у бесконечности должна быть противоположность — отсутствие. Но возможно ли отсутствие в бесконечно широкой Вселенной? А если Вселенная конечна, то что находится за её пределами? Бесконечное отсутствие бесконечных отсутствий. Бинарная система, рекурсирующая сама себя до скончания веков. За этим можно наблюдать вечно.

И он бы наблюдал. Если бы не едкий, всепробирающий голос:

— Вот ты где!

Что-то ухватило Кевина и выдернуло из странного марева. Прокатившись по скользкому полу, писатель ударился спиной о бетонную стену, оставив на ней пару трещин. Затуманенное сознание не сразу адаптировалось к новой реальности.

— Где… Я? — с трудом выдавил из себя Кевин, корчась от неописуемых ощущений.

— В дурке, — усмехнулся звучащий отовсюду голос… Как голос может усмехаться? — Не задавайся придурковатыми вопросами, тем более на мета-уровне. Это портит картину.

Что?

— Что? — вторил Кевин сам себе.

— Ну-ну-ну, Кевин Стинг, ты же писатель! Должен понимать! — продолжал ехидничать неизвестный.

Это начинает меня бесить. Что вообще происходит? Я хочу знать! Знать! Я заслужил, я должен…

— Ты попал туда, куда не следовало, — начал объяснять голос, — И теперь ты одновременно в двух состояниях: ты персонаж, но ты и драматург. Театр одного актёра, что сам себе режиссёр. Общение с миром на мета-уровне. Догоняешь?

Да. Понимаю.

— Я повторяю: перестань. Это путает… Всех, — неизвестный оборвал себя на полуслове, будто чуть не сболтнул лишнего.

— Кого… Всех? — уже своими губами спросил Кевин.

— А вот этого тебе знать не положено, — на поднявшего голову писателя из тьмы смотрели два крупных, багровых глаза, — Я вообще удивлён, что ты зашёл так далеко. Но спасибо тебе, кстати! С твоей помощью найти этого придурка было куда проще.

— Придурка? — Кевин наконец поднялся на ноги.

Только сейчас он понял, что находится в каком-то помещении, похожем на… Больничную палату? Да, вон даже проржавевшая койка в углу стоит.

— Да вот этого! — и стоило этим словам прозвучать, как тьма исказилась, пошла трещинами, и из стены, разбрасывая в стороны разноцветные ошмётки пространства, буквально вывалился небритый мужчина в смирительной рубашке.

Глухо упав на пол, безумец мгновенно подорвался на ноги и попытался юркнуть обратно во тьму.

— Ага, щас! — триумфально произнёс голос, и в тот же миг сумасшедшего опутал кокон из самой темноты… Что бы ни происходило, выглядело это крайне комично.

— Вы что… Оба темнотой управляете? — окончательно придя в себя, спросил Кевин.

— Меньше знаешь — крепче спишь, слыхал о таком? — багровые глаза покосились на писателя, отчего тот почувствовал физическое давление, будто под толщей воды.

Тем временем безумца, кажется, отпустил шок, и он начал пытаться вырваться из хватки теней. Сумасшедший кричал, дёргался, даже впивался зубами в кокон — но ничего не помогало.

Неожиданно, в голове писателя будто стрельнула молния. Все кусочки паззла сложились сами собой.

— Значит, это он — создатель аномалии, — не то спросил, не то констатировал Кевин, — Его одарила система, как и меня, но что — то пошло не так. Система управляется разумом, и все её способности тоже активируются через разум. А если сознание изувечено болезнью — значит всё будет работать неправильно. Аномально. Ошибочно.

— Браво, Шерлок, — голос сочетал в себе удивительный коктейль из насмешки и уважения, — Умная кукла. Возможно, даже слишком.

— Кукла? — интеллектуальный триумф писателя вмиг был уничтожен новой волной вопросов.

— Наконец я тебя удалю, чёртова ржавая шестерня, — не обращая внимания на вопрос, сотканный из тьмы незнакомец повернулся к паникующему сумасшедшему, — Ошибки нужно исправлять. Пока они не поломали к чертям весь мир.

А в следующее мгновенье безумец исчез. Эхо его криков всё ещё отражалось от стен больницы, хотя их источник уже не существовал. По спине Кевина пробежали мурашки — непонятно как, но он точно знал, что случилось с бедолагой. Его попросту стёрли. Вычеркнули из реальности. Это даже не смерть. Это исчезновение. Полное.

— А насчёт тебя… — два горящих багрянцем глаза неожиданно оказались прямо перед лицом писателя, заставив того упереться спиной в стену, — Возвращайся на своё