— А где мистер Бернхам?

— Не знаю, — ответила Лиана и вышла в холл,молясь, чтобы с девочками ничего не случилось. Не хотелось оставлять их одних, ивсе-таки в каюте они будут в большей безопасности, чем посреди этой суматохи.

Когда Лиана появилась в столовой, там уже собрались всепассажиры. Старший офицер, серьезный человек с суровым голосом, инструктировалих, точно и ясно формулируя, что нужно делать. Всех разделили на группы по тричеловека, так чтобы в каждой нашелся хотя бы один умеющий оказывать первуюпомощь. Поэтому даже если остальные двое в этом плохо разбирались, по крайнеймере один из группы мог организовать их. Двое врачей уже распределилимедикаменты и объясняли, как следует обращаться с ожогами. От их инструкций унекоторых начинали бунтовать желудки, но сейчас было не время отворачиваться отреальности. И вот когда Лиана сдавала свои простыни и другие предметы, онаувидела, что в другом конце холла появился Ник. Она помахала ему рукой, и онподошел — как раз вовремя, так что старший офицер записал их в одну группу. Онпредпочитал комплектовать их из знакомых между собой людей, так им будет легчеработать, кратко объяснил он. Тут снова появился капитан, чтобы сделать ещеодно сообщение.

— Мы предполагаем, что многие погибли при взрыве,однако продолжаем надеяться, что многие все же остались в живых. На плавутолько четыре спасательные шлюпки, но сотни людей — в воде. Пожалуйста, распределитесьпо палубе для приема спасенных. Их будут поднимать на борт, а вы — оказывать импомощь на месте и доставлять сюда. Врачи скажут, кого оставляют работать здесьс ними. Я выражаю благодарность тем из вас, кто отказался от своих кают. Ещенеизвестно, понадобятся ли они, но это очень возможно.

Капитан еще раз оглядел всех собравшихся, кивнул головой ивышел.

Пройдет еще по крайней мере час, прежде чем на борт поднимутпервых раненых, а пока первые группы в ожидании вышли на палубу — смотреть,ждать. Ник рассказал Лиане, что больше половины пассажиров отказались от своихкают и теперь будут спать на палубе, чтобы раненые могли получить крышу надголовой. Члены экипажа развешивали повсюду гамаки, чтобы устроить как можнобольше людей. Он не упомянул о том, что был одним из первых, кто уступил своюкаюту, но Лиана догадалась об этом сама. Он ведь и раньше спал под открытымнебом, так что ему было совсем не трудно отказаться от своего места в каюте. Итеперь он уверенно и спокойно стоял на палубе, протягивая Лиане чашку кофе,щедро сдобренного виски.

— Я, пожалуй, не буду… — начала она, но Ник былнепреклонен.

— Выкиньте это из головы. Пейте. Сегодня ночью вампридется туго. — Недавно пробил час, и вся ночь была еще впереди. Никснова взглянул на Лиану и озабоченно спросил: — Вам знаком запах горелогомяса? — Та только отрицательно покачала головой и отхлебнула глоток изчашки, которую он ей подал. — Соберитесь с силами. Будет нелегко.

Никто не имел ни малейшего представления о том, сколькочеловек с взорванного корабля осталось в живых. Даже моряки, радирующие на«Довиль» из спасательной шлюпки, не смогли сказать ничего определенного. Ихлодка дрейфовала достаточно далеко от горящего судна, и вокруг они виделитолько мертвые тела. С «Довиля» им радировали всего раз — сообщить, что их SOSпринят. Больше использовать рацию не хотели, опасаясь, что их могутзапеленговать нацисты. Не передавали на шлюпку и информацию о месторасположениикорабля, только азбукой Морзе просигналили фонарем в сторону шлюпки, что им идутна помощь. «Слава Богу», — пришел слабый ответный сигнал. Ник перевел этислова Лиане, и они снова с напряжением вглядывались в темноту. Курить на палубене разрешалось, а выпитое виски только обостряло чувства. Казалось, прошлонесколько часов, прежде чем они наконец дошли до плавающих в воде обгорелыхобломков с корабля, на которых были видны человеческие тела. Но все ониоказались в полном смысле слова зажарены заживо. Затем обнаружили еще односкопление тел, и вот, наконец, снизу раздался крик — члены экипажа «Довиля»бережно укладывали на резиновый плотик двух человек; плотик подняли на палубу ираненых передали первой из ожидавших здесь групп. Эти двое обгорели так, чтобыло трудно поверить, что они еще живы. Их быстро отнесли в столовую, гденаготове стояли врачи.

Сейчас это помещение с ярко горевшими на фоне закрашенныхчерных окон лампами стало похоже на операционную. Свет нарушил затемнениекорабля, но при данных обстоятельствах ничего другого не оставалось. Лианасмотрела на обгорелые тела и не верила своим глазам. Она боялась, что сейчасупадет в обморок, и крепко ухватилась за руку Ника. Он ничего не сказал, а лишькрепко сжал ее руку в ответ, и больше она не чувствовала ни отвращения, нистраха. А через минуту она, Ник и еще один канадский журналист оказывали первуюпомощь поднятым на палубу трем раненым. Двое из них сильно обгорели, третийотделался только ожогами лица и рук, но у него были сломаны обе ноги Лианаподдерживала ему голову, а Ник и канадец укладывали его на носилки. К остальнымдвум подошла другая группа спасателей.

— Это было невозможно они ударили спереди, а потомсзади…

Это был совсем молодой человек, взгляд его был диким ибезумным, а лицо превратилось в сплошную кровавую массу. Лиана, стараясьсдерживать слезы, слушала его и тихо приговаривала:

— Теперь все хорошо… вы в полном порядке… — Онаговорила с ним так, как разговаривала со своими дочками, когда они, упав,разобьют коленку, и, пока врачи обрабатывали ему раны, нежно поддерживала его.Еще миг — и врачи уже делают ему операцию, она помогает им, а Ник осталсягде-то снаружи. Когда с этим раненым закончили, врачи попросили Лиану остатьсяи помочь накладывать повязки на ожоги, раны и обрубок руки, ампутированной уодного из спасенных. Это была ночь, которую им не забыть.

На следующее утро, в шесть, когда врачи смогли наконецприсесть, они посмотрели записи. Всего на борт было принято двести четыречеловека, спасшихся после взрыва «Королевы Виктории». Мимо проплывали сотнимертвых тел, а полтора часа назад к кораблю подошла спасательная шлюпка, гденаходились люди, пострадавшие совсем немного. Они были в состояниисамостоятельно подняться на борт, и их поместили в одну из приготовленных кают.Теперь в каждой каюте размещалось по двенадцать-четырнадцать человек — вгамаках, на койках, на матрасах, брошенных на пол. Столовая по-прежнемувыглядела как лазарет, и повсюду стоял запах горелого мяса. Ожоги покрывалимазью и маслом. Тяжелее всего было промывать раны, и это выпало на долю Лианы —доктора по достоинству оценили ее нежные руки. Но сейчас, когда все былопозади, ей казалось, что она больше не сможет сделать ни одного движения, всетело ныло — шея, руки, голова, спина. И все же, если бы сейчас внесли ещеодного раненого, она немедленно встала бы с места и продолжала работать. Теперьв столовую стали заглядывать пассажиры с «Довиля». Все они сделали то, чтомогли. И сделали хорошо. Многие, пережившие взрыв на «Королеве Виктории»,теперь будут жить благодаря их стараниям.

Для многих из тех, кто всю ночь работал на палубе, это былопервое реальное столкновение с войной. Для врачей работа, разумеется, еще некончилась, нашлись и добровольцы, вызвавшиеся помогать им по уходу за ранеными,пока судно не достигнет Нью-Йорка, но все-таки самое страшное было уже позади.В восемь утра «Королева Виктория» затонула С палубы «Довиля» в полном молчаниинаблюдали, как она погружается в пучину, изрыгая в небо клубы дыма и пара.Затем еще в течение двух часов капитан и члены экипажа внимательнопросматривали поверхность моря. Ни одной живой души не осталось, волны мягкоприподнимали только мертвые тела. Из поднятых ночью на борт девять человек ужеумерли, уменьшив число живых до ста девяносто пяти. Раненых разместили впассажирских каютах, а пассажиры в свою очередь будут спать в помещениях экипажав гамаках и на походных матрасах, их багаж затолкали под койки и поставили вхолл. В этом хаосе исключение сделали только для мадам де Вильер и ее дочерей,но Лиана настояла на том, чтобы ее каюту тоже использовали. В четыре утра она спомощью одного из матросов перенесла девочек вниз, в каюту первого помощника.Тот до конца рейса будет делить каюту с капитаном, а девочки разместятся на егоузкой койке.