— Да. Руфус, посадите меня на поезд в Атланту.

— Здесь даже Руфус Буллок не в силах помочь. Все имеющиеся у нас вагоны забиты продовольствием.

— Руфус, я вас знаю. Для вас нет ничего невозможного.

Ретт ехал в локомотиве вместе с мистером Бейтсом, угрюмым машинистом, и огромным молчаливым негром-кочегаром.

Когда они выехали из Огасты, солнце уже садилось. Ретт устроился наверху тендера[34]и, растянувшись на поленьях и подложив руки под голову, пытался вспомнить, что Тунис Бонно говорил ему о любви — давно, неужели шесть лет назад?

Друзья встретились в доках Фрипорта впервые после того, как Ретт уехал из Низин, и, отправившись в ближайший кабак, принялись опустошать его запасы.

Ретт из уст Туниса наверстал упущенное относительно событий в Чарльстоне.

— Твоя сестра превратилась в крепкую, симпатичную молодую женщину.

— Если я дам тебе кубинскую шаль, отвезешь ей?

— Конечно, — Тунис был не так пьян, как Ретт. — Тебя что-то тревожит?

— Женщина. Ничего особенного.

— Ты ведешь себя не так, будто в ней ничего особенного. Любишь ее?

Он фыркнул:

— Люблю? — и хлебнул прямо из бутылки. — Я слишком часто любил. А потом вылезал из постели и надевал штаны. Есть что-то унизительное в натягивании штанов — это опошляет любовь.

— Ты меня разыгрываешь.

— Я?

Тунис, смущаясь, поведал Ретту, что ухаживает за Руфи Прескотт, старшей дочерью преподобного Прескотта.

— Руфи слишком задирает нос, и порой к ней нелегко подобраться, но все-таки, кроме нее, мне никого не надо. Ретт, ты когда-нибудь влюблялся?

— К чему эти вопросы, дружище?

— Случалось тебе встретить девчонку, без которой чувствуешь — никогда уж не будет тебе хорошо, без нее все не так, чего-то не хватает?

— Пожалуй, нет.

— Значит, ты никогда не влюблялся, — убежденно сказал Тунис. — Любовь — она вот такая.

А теперь каждый ход поршня, каждый поворот движущихся колес все приближал встречу со Скарлетт. Сердце у Ретта стучало в такт колесам. Быстрее! Быстрее!

Любая другая женщина, каждая из прежних пассий нынче казалась скучной; хотя Ретт ни разу не говорил Скарлетт, что она для него значит. Только язвил. Или прятался за фальшивым безразличием.

— Трус проклятый, — прошептал он.

Вооруженный драгоценным подарком Розмари, Ретт теперь мог высказать свои чувства. Ей-богу, выскажет!

В приподнятом настроении он спустился в будку машиниста и угостил сигарами мистера Бейтса и кочегара.

В открытой топке гудел огонь. Искры и пепел прожгли в черном суконном костюме Ретта мельчайшие дырочки.

Оживившись от превосходной сигары, мистер Бейтс разговорился:

— Езда по ночам — сплошная нервотрепка, но меня не волнует. Не видно ни черта, и если федералы вздернут рельсы, то я об этом и не узнаю, пока паровоз по воздуху не полетит! А вот пар, видите? Попади под него, выжжет все мясо до голых костей! — Бейтс с полнейшим удовлетворением запыхтел сигарой.

На пару часов остановились, пока мистер Бейтс наполнял бойлер. Ретт с кочегаром загрузили в тендер четыре корда[35]дров.

Наконец на рассвете поезд пересек предгорья Джорджии.

— Капитан Батлер, — сказал машинист, — вон там гора Стоун. В течение часа будем в Атланте.

— Если федералы не взорвали рельсы.

— Что вы, сэр! — фыркнул Бейтс, — Федералы никогда не подойдут к Атланте ближе чем на сотню миль.

Пока поезд заходил на вокзал под пронзительный визг тормозов, Ретт пожал свободную руку мистера Бейтса, сунул пару монет в карман кочегара и соскочил. Со шляпой в руке он помчался по платформе к выстроившимся в ряд кебам.

Усевшись рядом с извозчиком, сообщил адрес тетушки Питтипэт.

Извозчик неодобрительно оглядел грязный костюм Ретта.

— Уверены, что сможете заплатить?

— Уверен, что, если, не тронешься сию минуту, я тебя задушу, — ответил Ретт.

Извозчик, хлестнув лошадь, пустил ее рысью.

Но даже самая большая скорость была недостаточной.

На пороге дома Ретт забарабанил в дверь.

Минутку! Подождите, иду! — Дядюшка Питер, открыв дверь, ошеломленный отпрянул назад, — Капитан Батлер?

Ухи ты мой, за вами погоня, что ли?

Тетушка Питти в гостиной отложила штопку.

О боже, капитан Батлер! Вы с пожара? Ваша одежда! Вы же всегда были так красиво одеты. А что с вашей шляпой? Господи благослови! Не хотите ли вымыть руки? Питep, принеси таз и кувшин.

Вы слишком добры, мисс Питтипэт, — Ретт поставил свой саквояж на пол и открыл его, — Маленький гостинец для вас. Вот. Ох и руки у меня…

Пока Питтипэт разворачивала тончайшие бельгийские кружева, Ретт продолжил:

Как только я увидел этот воротник, то сказал себе:

«В этом воротничке мисс Питтипэт будет очаровательна».

О, капитан Батлер, как мне вас отблагодарить?

— Я не заслужил благодарности, мисс Питти. Всего лишь доставил украшения даме, которая в них не нуждается.

Что за сладкие речи, — хмыкнула Скарлетт, входя в гостиную. — Капитан Батлер, вы что, прекратили мыться?

Питтипэт выскользнула с подарком из комнаты.

У Ретта в волосах застряли угольки, лицо было измазано сажей. Пропитанная морской водой одежда, высохнув, заскорузла, а в нескольких местах была прожжена искрами из паровозной топки. Манжеты обтрепались, шляпа в руках походила на тряпку. Скарлетт обошла его кругом, словно оскорбленная кошка.

— Я так жаждал увидеть вас, дорогая, — сказал Ретт, — что не стал медлить.