Лёльке, конечно, на всё это начхать. Она сидит и смотрит на букет тюльпанов – поровну красных и жёлтых. На шее – плетёное колье из золотых нитей. Причёска блестит не хуже золота. Плечи открыты, кожа белая – без единой родинки. На пальце – перстень в виде солнца. Помада и лак в один тон – «Классическая роза». Брови породистые, шея лебединая. Я по сравнению с Лёлькой – деревенская девка. Наверное, из-за этой простоты ко мне и тянутся.

А Лёлька, кроме того, что красивая, так ещё и слишком правильная. Много от мужиков требует, а им это не нравится. Мне-то достаточно просто время провести весело, а Лёльке подавай любовь и верность до гроба. У неё что ни любовь, то любовная зависимость. Всё время кидается в крайности. Как только познакомится, сразу же воспитывать начинает.

Ухажёры почти сразу сбегают – таких больше. А один козёл нашёлся, из их же института – крутую подлянку заделал. Они ведь с Лёлькой даже заявление подали. Потом оказалось, что он поспорил на ящик вискаря с приятелями. Пообещал затащить Лёльку в постель, что и сделал. В доказательство снял всё на телефон. Да ещё пообещал в Сеть выложить, если Лёлька базар устроит.

Моя подруга промолчала – из гордости. Но потом два месяца лежала в нервной клинике. Хотела застрелиться от позора. А ушлёпок, на счастье, своё получил. На Лиговке подрался с кавказцами – очередную шлюху не поделили. И кто-то его ширнул. Похоронили подлеца с почестями, и газеты много писали. Убийцу до сих пор не нашли.

Я, между прочим, уже нервничала. Конечно, время ещё есть. Да и разговор за нашим столиком «пишется». Моя сумочка «Шанель» лежит рядом с прибором, но там никаких «жучков». А вот у Лёльки, в её «Гермесе», есть микрофон. Я не могу рисковать, таская с собой аппаратуру. И откровенно подслушивать тоже опасно. А так – ушла танцевать с Оноре, будто мне всё фиолетово. А «контора» пишет, пишет. Надеюсь, что Старик будет доволен.

Конечно, тот, кто обещает, становится должником. Я обязана этот долг отдать – кровь из носу. Надо как-то поторопить Печенина. Тоже, устроил производственное совещание! Другого места не нашёл. Я мужиков знаю – они за самку должны сражаться. А если сама в руки идёт, вроде, ничего и не стоит.

Как известно, умный отвечает за то, что делает. А дурак делает всё что угодно. И я сейчас головой отвечаю за операцию «Бриндер». Печенин должен оказаться в квартире на улице Профессора Попова. И, желательно, до полуночи. Геннадий Григорьевич – человек пожилой, долго ждать не может. А работа предстоит большая.

Я уже знаю, что Лёша Купоров мотал срок за незаконный промысел кальмаров близ Курильских островов. Улов он продавал японцам. Петя Филинцев впервые сел за убийство. Зря или нет, не знаю. А уже на зоне влился в шайку, грабившую нумизматов, филателистов и прочих коллекционеров старины.

Как известно, ничто так не сближает людей, как контрабанда. Купоров после отсидки опять пошёл рыбачить – только уже не капитаном, а простым матросом. Его возможности приглянулись пахану Филинцева. Человек практически ни за что не отвечал, а мог очень много. Патриот Купоров вывозил из страны награбленные ценности. Да и ввозил кое-что – из Японии и Южной Кореи.

Я применила приём, который никогда не давал сбоев. Ласково щебетала с Оноре, припоминая все известные мне французские слова. После пятого танца он спустил руку с моей талии на ягодицы, положил голову мне на плечо. Я с наслаждением вдыхала запах костюма, светло-сиреневой рубашки, галстука, похожего на звёздное небо. И уже основательно возбудилась, когда в полнейшей тишине услышала своё имя.

Печенин отвлёкся от разговоров о бизнесе и от созерцания брюнетки, сидящей по диагонали от него. Она была вылитая Ольга Куриленко, и потому вполне могла соперничать со мной. Единственный прокол – она зря покрыла ногти чёрным лаком и надела платье фасона «мор-бандо», с завязками на шее. Впрочем, не знаю, на что надеялся Печенин. Дама была не одна, а с очень респектабельным спутником.

Лёлька о чём-то шепталась с сотрудником Старика, изо всех сил изображая страсть. Хорошо, что Оноре уже забыл о ней, всецело сосредоточившись на мне.

– Марианна, поехали домой! – гаркнул Печенин так, что все обернулись.

Приём сработал безотказно. Леонид Иосифович не мог допустить, чтобы у него из-под носа увели даму – даже полусвета.

Правда, замолчали не все. Изрядно набравшийся тип, по виду похожий на тюменского нефтяника, пытался рассказать официанту, как его обокрали в Египте. Особенно мухлюют с курсами доллара и египетского фунта в Хургаде, в рыбном ресторане «Стар Фиш». Кроме того, заставили платить за чайник, якобы пропавший из номера. И за блюда, которые они с женой точно не ели.

– А как там поймёшь, если счёт на арабском? Я с бодуна и по-русски плохо читаю…

– Понятное дело, – невозмутимо отвечал официант, с потрясающей скоростью убирая одни тарелки и выставляя новые. – Они напишут хоть по-тайски, хоть по-китайски, а потом на полсчёта и нагреют. Ещё печатают баксы на ксероксе и суют в кошелёк вместо украденных.

– Ты что, Лёня, уже домой собрался? – оторопел Здислав. – Мы же не перетёрли ещё все вопросы. – А я завтра утром улетаю. В Комарово приехать не смогу. Откуда у тебя «Золотое руно» взялось? Проблем у меня с ним не будет?

Здислав говорил по-русски хорошо. Но, как и большинство поляков, часто путал ударения.

– Да не боись ты за этот орден! С ним всё чисто. Купил у вдовы одного коллекционера. Другое дело, что вывезти его будет трудно. Но я попробую…

– Если делаешь два шага вперёд, убедись, что можешь сделать два шага назад, – предупредил Колоницкий. – Я пока подумаю.

– Думай, но недолго, – разрешил Печенин. – У меня и другие претенденты имеются. Ты пытаешься усидеть на двух стульях, которые находятся в разных углах комнаты. Надо, Здислав, выбрать что-то одно. Или ты работаешь со мной, или нет. Очень уж ты осторожный. Решайся на что-нибудь. Да, Марианна, у тебя «хата» есть? Я в «Европе» номер снимать не буду.

– А я и сама здесь не останусь. Живу на Петроградке, одна в квартире. Где проблемы?

Лёлька с чекистом уже откланялись, и Оноре удивлённо пожал плечами. Ему не досталось девушки в этот вечер – по крайней мере, пока. Впрочем, скоро сюда вернутся законные шлюхи – как только мы отчалим.

– Вот это дело! – обрадовался Печенин. – И ехать недалеко. Но я с охраной. Как тебе это?

– Пусть они в машине посидят. – Я пошла ва-банк. Если буду очень уж уступчива, Печенин может насторожиться. В «Европе» он по-любому не останется. Это очень дорого, а торговец прижимист. Но он меня сильно хочет, и потому возникать не начнёт.

– Ладно, посидят, – наконец решил Печенин. – А вы, ребята, оставайтесь. Завтра утром созвонимся. Здислав, ты помни, что я сказал. Не склонен к риску – лежи на диване у телика. Или жвачкой, сигаретами торгуй – как раньше.

– А я тебе, Пётр, точно говорю, – вещал Купоров, не замечая, что мы намылились уходить. – Нет ничего лучше свежевыловленного и свежевыпотрошенного кальмара. Если, конечно, его умеючи зажарить на углях. На тушке выступают капли испарины, и она будто бы покрывается позолотой. Такой аромат, что язык проглотишь! Вот поедем в июле или в августе на Курилы, с люстрой будем ловить…