Он ответил почтительно:

– К сожалению, добреньким можно быть только на самых низших ступеньках.

– Где доброта, – сказал я, – ничего повредить просто не может?

– Увы, ваша Звездность.

– Это наша ноша, – согласился я. – Хочешь быть добрым… а нельзя. Государственная мудрость велит быть жестким.

Он поклонился, сделал движение уйти, но пересилил себя и сказал совсем тихо:

– Очень не хотел бы даже думать о таком, но в вашем Тайном Совете далеко не все мудрецы.

Я хмыкнул.

– Хотите сказать, таких вообще нет или мизерно мало?

– Ну, я так не сказал…

– Но подумали, не так ли? Сэр Джеральдер, мне совсем не мудрецы нужны, а друзья и соратники. В их окружении думается лучше. И придумывается. К сожалению, их мудрость и моя очень даже резко перпендикулярничают. Так что лучше уж я сам, получается лучше и ровнее.

Он печально улыбнулся.

– Вот-вот, это еще одна глыба на ваших плечах, ваше Сошедшее с Небес величество.

Я смотрел в его удаляющуюся спину, он прав, как и я прав, но вот сказал он с какой целью: хочет как лучше или намекает, что Тайный Совет мудро было бы расширить за счет местных?

Когда на плечах такая глыба, поневоле станешь подозрительным… А тут еще загадка Маркуса, всегда спешим, всегда хватаемся за новое, не закончив старое, я даже не представляю, как устроен Маркус, вообще не пытаюсь понять. На него словно бы вообще не действует гравитация, он как будто ориентирован на некие более весомые в рамках вселенной силы.

Сейчас выполняет мои команды, потому может опуститься на землю и находиться на ней, не примяв ни травинки, может висеть на небольшой высоте, и не слышно работы двигателей, а вначале едва не продавил планету до самого ядра, пока я не взял его под контроль.

А продавить может только потому, что его масса должна быть как у нейтронной звезды, сконцентрированной в сравнительно небольшом объеме…

Хлопнула дверь, Альбрехт вошел быстрый и четкий, а безжалостный голос грубо разметал мои мечтательные мысли:

– Мой лорд, проблему магов нужно решить сейчас, пока они в пещерах! Не увиливайте от неприятностей.

– Да вот думаю, – буркнул я, – планирую так, чтобы с избытком и запасом…

– А еще, – добавил он, – быстро решите, что делать с сатанистами. Они единственные, кто не стал прятаться от Багровой Звезды, потому у них преимущество перед остальными!

Я поморщился.

– В столице их не увидел…

– Празднуют за городом, – сказал он, – в своих храмах. Там царит ликование, все уверены, что Антихрист на Багровой Звезде возьмет с собой в свой мир. Макс уже послал в те храмы крупные воинские отряды, велев истреблять всех на месте.

– Тогда нет проблем?

– Недопонимание, – объяснил он. – Мы как бы убиваем своих сторонников! Это же мы на Багровой Звезде!.. Значит, сатанистее всех сатанистов и вообще всех пересатанистим!.. Но устроили резню как бы среди своих…

– А разве так не всегда? – поинтересовался я.

– Э-э… Мой лорд?

– У нас не должно быть соперников, – напомнил я. – Ни в чем. Тем более за симпатии народа.

Женщины страшатся мышей, но с мужчинами бесстрашны. Даже самые ужасающие оккупанты не могут сделать ничего больше, кроме как изнасиловать, а такое может быть даже приятно, некая новизна, потому выходят из карет без особой боязни, приседают в почтительном приветствии, а я благосклонно киваю, иногда делаю некий слабый жест, дескать, ага, весьма, заходите и приступайте… ну там к сплетням, интригам и прочим интересным вещам, без которых высший свет вообще не видит смысла в жизни.

Придворные прогуливаются парами и мелкими группками по саду, бросают на меня жадные взгляды, но подойти никто не осмеливается.

С двумя женщинами прошла вдали Мильсина, я перехватил ее взгляд и сделал знак приблизиться.

Она быстро-быстро что-то сказала подругам и заспешила в мою сторону, счастливая и радостно улыбающаяся.

В двух шагах от меня присела, опустив взгляд в пол, но вспомнила, что мне так не очень нравится, вскинула голову и посмотрелся снизу вверх сияющими глазами.

– Леди Мильсина, – сказал я. – Поднимитесь и встаньте рядом.

Она послушно поднялась, я рассматривал с удовольствием, она спросила тихонько:

– Ваше… сэр Ричард?

– Комментируйте, – велел я, – что за гуси тут прохаживаются.

Она сказала испуганно:

– Ой, я могу ошибиться в оценке…

– Оценку сделаю сам, – заверил я.

Она повела в сторону глазом, стараясь не показывать, на кого смотрит, голос снизила до такого шепота, что я едва слышал ее слова, но говорила четко и достаточно кратко, я не ошибся, определив ее в умные женщины.

Завидев возле меня Мильсину, придворные начали прогуливаться ближе, принимая значительные позы, кланялись, когда проходили вблизи, но я не реагировал, и они шли дальше, а Мильсина снова комментировала, кто из них что, чем владеет, какие должности занимал при императоре, каких взглядов придерживается…

Так мы и стояли на нижней ступеньке залитой солнцем величественной лестницы к главному входу, когда Альбрехт вышел из холла, на ходу потирая кулаками усталые глаза, разбирать бумаги императора непросто, и сразу засмотрелся на роскошнейшую карету, очень напоминающую формой золотую тыкву.

Вкатила она во двор с легкостью игрушечной, возница лихо натянул поводья, усатый и остролицый, похожий на крысу. С запяток соскочили двое в дорожной одежде, один торопливо поставил красивую резную скамеечку, настоящее произведение искусства, у двери кареты, а второй быстро распахнул ее и протянул руку.

В проеме появился дородный вельможа с одутловатым лицом и солидным брюхом, громадный парик надвинут на лоб, а уши свисают до плеч, медленно сошел на землю, следом на скамеечку ступила дородная женщина, величественно осмотрелась, сошла еще на ступеньку, а оттуда уже после солидной паузы на мраморные плиты двора.

Прическа настолько пышная, что больше напоминает парик лорда-канцлера, только у того нет такого количества вплетенных лент, бантиков и заколок с огромными цветными камешками.

Слуги убрали скамеечку в карету, чуть менее дородный господин подал ей руку, медленно и величаво пошли в нашу сторону, степенные, как идущие с водопоя гуси.

Леди Мильсина сказала тихонько:

– Леди Слипслоп, урожденная…

Я охнул:

– Слипслоп?.. Та самая?

Она посмотрела на меня с некоторым испугом.

– Простите, сэр Ричард, но я о ней ничего не знаю, кроме имени…