– Ладно, – сказал я, – проехали. Мы уже здесь, научим любить и горькое, жгучее, острое, а наплакаться точно наплачетесь! Мы научим вас строить светлый цивилизованный мир прогресса. Права отдельных человечиков соблюдать тоже будем… но не сразу и не всех. И не так уж чтоб прямо сегодня.

Она спросила жалобно:

– А когда?

– Потом, – повторил я, – когда все построим и возляжем.

– Тогда будет можно?

– Соблюдать? Конечно! Но не раньше, а пока весь мир насилья мы разрушим своею собственной рукой и на обломках самовластья напишем наши имена… и много чего еще напишем. А потом да, можно.

Она задумалась, потом сказала тихонько и очень рассудительно:

– Сэр Ричард… лучше вернусь в свои покои. Не стоит, чтобы осталась еще и на ночь. Это будет чересчур. Появится у вас желание меня увидеть… стоит только свистнуть. Но если возжелаете полакомиться кем-то другим, я не хочу, чтобы вы меня для этой цели выгоняли из постели…

Я покачал головой.

– Вы уверены?..

Она поцеловала меня в щеку и легко выскочила из постели.

– Абсолютно. Да и вы, знаете, молчите из деликатности… Вы очень хороший человек, сэр Ричард!

Она быстро оделась и выскользнула из спальни в коридор. Я полежал на спине, закинув ладони за голову. Да, конечно, она права, хотя насчет моей деликатности преувеличивает, но в самом деле не до женщин, тем более не нужна одна на постоянной или полупостоянной основе.

Интерфейс «мой мозг – Маркус» все еще довольно болезненный, то ли Маркус все еще не доверяет мне, то ли не уяснил еще, что в сравнении с ним я мышь домовая, а то и вовсе дрозофила безродная, со мной нужно поделикатнее.

Однако чувствую, как роется в моей нервной сети, пытается разобраться, понять, как работает, а это значит понять, что мне нужно и что велю.

Мильсина права, маги власть так просто не отдадут. Может быть, даже попытаются захватить Маркус. Мне удалось, а они явно сильнее…

Конечно, правильный правитель тут же уничтожил бы все башни Магов, а затем и всех этих великих и Верховных, разве что оставил только магов мелких, что без башен и «заботятся о народе», но я все еще неправильный, слишком миндальничаю, что хорошо для оппозиционера, но не для вершины власти…

Да и за младшими магами нужен глаз да глаз, так как малые восхотят стать крупными.

В кабинете за бумагами трудится сэр Альбрехт, перед ним почтительно согнулись двое из местных, торопливо отвечают на вопросы.

Услышав шаги, оглянулся, вскочил и почтительно поклонился, это показуха для местных, пусть видят, все к властелину относятся с великим уважением.

– Мой лорд…

– Дорогой друг, – ответил я подчеркнуто дружески. – Доброе утро.

Он сделал обоим знак удалиться, а когда оба заспешили прочь, повернулся ко мне, уже строгий, привычно подтянут и с ровной спиной, словно старается сравняться в росте с такими гигантами, как я или Тамплиер.

Доспехи уже сменил на такие же привычно щегольские, разве что теперь без шлема и покрытых металлическими щитками сапог, но вид все такой же гордый и надменный, что действует успокаивающе, в Багдаде все спокойно.

– Что-то случилось? – спросил он.

– Заметно? – поинтересовался я.

– Местным вряд ли, – ответил он, – но тем, кто знает вас, как и я, не первый год…

Я опустился в одно из кресел, Альбрехт сел напротив, не сводя с меня испытующего взгляда.

– Как вам здесь?

Он окинул беглым взглядом облюбованную себе под кабинет роскошную комнату.

– Как ни странно, сэр Ричард, но устраиваться эти люди умеют.

– Этого у них не отнимешь, – согласился я. – Даже не знаю, так ли уж страшна власть магов, если не дают королевствам воевать друг с другом тысячи лет.

– Тысячи лет?

– Представьте себе. И все эти тысячи благополучнеют и благополучнеют, заразы. Обидно.

Он кивнул, голос прозвучал нейтрально:

– Созрели для грабежа?

– Перезрели даже, – согласился я. – Не в ту сторону направили свое благополучие.

– А в какую надо?

– В какую не позволяют маги, – ответил я. – Вот тут и дилемма, как относиться к магам. А у нас от слова к делу один шаг, потому со словами нужно быть поосторожнее.

В двух шагах от его стола на фигурно раскоряченном треножнике из дорогих пород дерева, да еще отделанном золотом, высятся исполинские песочные часы в рост человека.

В верхней части грозное заходящее солнце, багровое, как медленно остывающий слиток металла, а внизу, куда падает тончайшая струйка, появляется утреннее солнышко, оранжевое, свежее и умытое росой.

Рядом вертикально линейка с мелкими делениями, указывающими час и минуты, такие уже видел в других комнатах, синхронизированы до секунд, потрясающая и невиданная для северян точность.

Альбрехт проследил за моим взглядом, сказал с ноткой зависти в обычно бесстрастном голосе:

– Конечно, в наших северных замках и даже дворцах как-то мрачновато, если сравнивать с этим всем…

– Мрачновато?

Он ответил нехотя:

– У нас даже мебель из темного дерева, а здесь все из светлых пород. Так, конечно, веселее глазу. И женщины все такие яркие, хорошо. Приятно. Мужчинам так не подобает, но женщинам можно…

Я покачал головой, он насторожился, и я сказал с сочувствием:

– Не поддавайтесь, сэр Альбрехт.

– Что-что?

– Мы вступили в самую тяжелую битву, – ответил я. – Честно говоря, совсем не готовыми.

– Мой лорд!

– Я говорю о быте, – пояснил я. – Битвы… это хоть и не раз в жизни, но все же эпизоды, а быт вечен.

Он чуть откинул голову назад, всматриваясь в меня с подозрительной настороженностью.

– Но, мой лорд… вы же сражались и в таких битвах? И побеждали?

Я покачал головой.

– Можно сказать, даже не сражался. Сдался сразу. Только вот в общении с вами, мой друг, и особенно с сэром Растером, хотя вот вы улыбаетесь, но как-то вот по-другому живу… но Сатана силен именно здесь, на Юге!.. И его сила именно в таком вот, чему мы постепенно поддаемся…

Он произнес с вызовом:

– Мы? Да ни за что!

– Тогда устою и я с вами, – ответил я просто.

– Сейчас здесь трудно, – напомнил он, – отложите свой визит в эту, как ее…

– Танкмарию, – подсказал я.

– Да, – повторил он, – Танкмарию. Отложите ее на чуть более благополучное время. Хоть на пару дней. Здесь еще не устоялось, хотя с виду все так тихо, мирно, одно веселье…