Викки повернулась к Тому и увидела, что он уснул. Чтобы доставить матери удовольствие, она спросила, как поживает Анри, хотя в данный момент ее интересовало лишь то, когда найдут Беа.

На лицо Элизы набежала тень.

– Что ж, я тебя отлично понимаю. Я безумно хочу увидеть Флоранс. Моя бедная сестра, вероятно, вне себя от горя.

– Конечно, – кивнула Викки. – И дядя Джек тоже.

– Перед отъездом из Франции я позвонила Элен на Мальту, – добавила Элиза.

– Тете Элен?

– Да. Она всегда блестяще справлялась в кризисных ситуациях. Они с Этьеном собираются принять участие в поисках Беа.

Поняв, что более удобной возможности удовлетворить свое любопытство не представится, после секундного колебания Викки спросила:

– А что на самом деле произошло между тетей Элен и тетей Флоранс? – Викки встретила смущенный взгляд матери. Когда Викки в последний раз задавала этот вопрос, та уклонилась от прямого ответа. Но сейчас… сейчас ситуация могла измениться. – Это всегда читалось между строк, но ты ничего толком не объясняла. Я с детских лет помню, что вы всегда говорили об этом шепотом и, стоило мне войти в комнату, моментально замолкали. А если я тебя спрашивала, ты сразу меняла тему разговора.

Элиза тяжело вздохнула:

– В свое время мы единодушно решили не говорить об этом. Но, думаю, большого вреда не будет, если я тебе расскажу. Они обе были влюблены в одного и того же мужчину.

– Надеюсь, не в дядю Джека? – нахмурилась Викки.

– Боюсь, что да.

– Боже мой! – Викки потрясла мысль о том, что дядя Джек, весь из себя правильный и положительный, стал причиной возникновения любовного треугольника и раскола в семье.

– Но вся беда была в том, что Элен первой влюбилась в него и поэтому не смогла простить Флоранс.

– А дядя Джек любил Элен?

Элиза растерянно ущипнула себя за переносицу:

– Видишь ли, Элен не верила, что он ее не любит, и это было самым ужасным. Хотя я все знала с самого начала, да и Флоранс говорила, что он искренне восхищался Элен, но никогда ее не любил.

– Очень запутанная история.

– И крайне огорчительная. Но это произошло двадцать лет назад, когда война сломала нам жизнь, да и вообще время было очень тяжелым. Элен, задетая в лучших чувствах, даже не приехала на свадьбу Джека и Флоранс.

– Но в конце концов они помирились, да?

– Думаю, когда Элен встретила Этьена, то поняла, что слишком долго цеплялась за иллюзию. Ведь их отношения с Джеком всегда были исключительно дружескими, по крайней мере с его стороны, как бы ей ни хотелось чего-то другого.

Викки вздернула подбородок и, придвинувшись поближе к матери, решила взять быка за рога.

– Мы никогда не говорили о том, что произошло во время войны, – сказала Викки и, когда Элиза поспешно отвела глаза, добавила: – Ты никогда не рассказывала, каково тебе тогда было.

– Разве?

– Маман… – произнесла Викки, выразительно глядя на мать. – Тебе отлично известно, что я права.

– У нас разве нет более важных тем для разговора?

– Прямо сейчас нет.

Элиза посмотрела на дочь и снова отвернулась:

– Ты действительно хочешь это услышать?

– Ну да. Я…

Однако Элиза не дала дочери договорить:

– Мои воспоминания вряд ли можно назвать приятными. Мне было трудно любить нашу мать Клодетту, и я с детства привыкла быть настороже. Полагаю, это вошло у меня в плоть и кровь, и я не утратила этой привычки, даже став взрослой.

– Но мой отец. Виктор. Как насчет него?

– Что ты имеешь в виду? – нахмурилась Элиза.

– Ответь, ты любила его?

– Очень любила.

– Расскажи о нем, пожалуйста. Я только знаю, что он был героем Сопротивления и… – Викки запнулась. – И как он погиб. Дедушка Жак рассказал мне, когда я выросла, хотя ему было тяжело об этом говорить. Тебе, наверное, тоже тяжело? – Викки посмотрела на мать, которая сразу печально поникла. – Прости, маман. Забудь. Мы можем поговорить об этом в другой раз.

В душе Элизы явно шла напряженная борьба, но она все-таки сумела взять себя в руки.

– Я готова тебе все рассказать. Виктор был храбрым. Очень храбрым. И очень привлекательным. Коротко подстриженные каштановые волосы, глаза горели фанатичным огнем преданности идеалам. Мощный, но очень ладный. Думаю, это была любовь с первого взгляда, хотя он всегда это отрицал. – (Викки сидела не шелохнувшись. Мать, похоже, вернулась в прошлое, и девушке не хотелось ей мешать.) – Как бы там ни было, я держала маленькое кафе, где люди оставляли сообщения для местного Сопротивления. Мы называли это почтовым ящиком. Вот так мы с ним и познакомились. Уже потом, когда мы начали работать вместе, наши отношения стали… более пылкими. Он был очень пылким. – Элиза тяжело сглотнула и задумчиво улыбнулась. – Он любил говорить, что от меня пахнет карболовым мылом.

– О, маман!

Элиза покачала головой:

– А знаешь, ты истинная дочь своего отца.

– Разве? – нахмурилась Викки.

– И дело не только в том, что ты на него похожа, как, впрочем, и на меня. Но могу дать голову на отсечение, что ты первой вступила бы в ряды борцов Сопротивления. А вот мне понадобилось какое-то время.

– Я не интересуюсь политикой.

– Ой, я тебя умоляю! Ты только притворяешься аполитичной, но уж я-то знаю, какой ты бываешь, когда закусишь удила. В любом случае речь шла не о политике, а о существовании. Твой отец это понимал и стал одной из ключевых фигур местного Сопротивления. Но выбора у нас не было: или они, или мы.

– Как ужасно!

– Да. – Элиза поднялась и добавила: – В следующий раз расскажу больше. Обещаю. Ты вправе узнать историю своего отца. А прямо сейчас мне нужно срочно найти туалет, а затем раздобыть нам по сэндвичу или типа того. Ну как, согласна немного посидеть одна? Охранник – прямо за дверью.

Элиза стремительно вышла из палаты, и Викки снова села у кровати Тома, наблюдая за его трепещущими во сне ресницами и подрагивающими веками. Она не знала, действительно ли мать собиралась рассказать больше и действительно ли ей нужно было в туалет, но так или иначе она сломала печать молчания. Викки вздохнула. Ей ужасно хотелось представить отца как живого, возродив его перед своим мысленным взором. За окном стало темно, она потеряла счет времени. За дверью раздавались обычные больничные звуки, и можно было слегка расслабиться. Здесь она была в безопасности. Разве нет?

Глава 33

Касба дю Паради

Клеманс

Она не могла представить себе Жака стариком, дедушкой Викки. Когда они виделись в последний раз, ему