– А какая она? – Элизу, похоже, не слишком удивила новость, что в Марокко у ее дочери вдруг объявилась бабушка.

На секунду Викки потеряла дар речи.

– Ты что, знала о Клеманс? – спросила она.

– Не совсем. Жак никогда не говорил о том, что она существует. Я была в шоке, когда он мне все рассказал.

– Значит, он тебе рассказал! Я умоляла его этого не делать.

– Боюсь, я на него здорово надавила, когда ты отправилась сюда. Мы очень за тебя беспокоились, и Флоранс, получив письмо от Беа, тоже заволновалась. Хотя это было еще до того, как вы попали в эту историю.

– Мы?

– Да, мы с Анри.

– Но почему? Почему вы вдруг начали беспокоиться?

– У Анри есть кое-какие связи с Марокко, и он в курсе здешней политической обстановки. Анри сказал, что тут крайне небезопасно. Он очень переживает за тебя, chérie.

– Знаю. – Викки прикусила губу.

– Итак?..

– Клеманс постоянно меня предупреждала, что здесь может быть опасно, но ей, естественно, даже в голову не могло прийти, что у Беа хватит глупости стащить тот злополучный альбом для эскизов. Если бы не эта идиотская выходка, мы не стали бы свидетелями убийства Джимми и нам не пришлось бы уносить ноги из Марракеша.

Впрочем, Джимми в любом случае был бы мертв. И тут не было ее вины.

– А почему вы сразу не вернулись домой?

– Мы хотели, но все билеты на самолет были проданы из-за финала чемпионата мира по футболу. И билеты на поезд тоже. Я рада, что ты сумела приехать, маман.

– Действительно?

Викки порывисто обняла мать:

– Ты даже не представляешь как!

Элиза нервно сглотнула. Несколько минут они молча сидели, взявшись за руки. Мир был наконец восстановлен, пусть негласно, но какое это имело значение! Мать и дочь проделали долгий путь к примирению и теперь глубоко это прочувствовали. Викки покосилась на Элизу. Взгляд материнских глаз стал теплым и задумчивым.

Песчаная буря улеглась, и Викки вышла на огромный балкон, огороженный низкой терракотовой стеной с зелеными перилами. На балконе стояли два красных ротанговых кресла и медный столик. Пробежав пальцами по пыльной столешнице, Викки бросила взгляд на открывавшийся с балкона вид: красноватая дымка окутывала зеленые сады, пальмы, крепостные валы Марракеша, казалось окружавшие сад отеля, а также величественные Атласские горы вдалеке. Даже после песчаной бури вид был божественным. Однако Викки хорошо понимала, что не сможет вздохнуть полной грудью до тех пор, пока они не найдут Беа и не вернутся домой целыми и невредимыми.

Глава 31

Касба дю Паради

Клеманс

Участники поисков вернулись уставшими, грязными и в подавленном настроении. Клеманс, пытавшаяся отогнать от себя мрачные мысли о судьбе Беа, отвлеклась на брюзжание Мадлен, которая, раскапризничавшись, жаловалась, что родители ее совсем забросили.

– Я хочу домой! – причитала старая женщина; ее волосы растрепались, одежда была в жутком беспорядке. – Меня здесь держат в тюрьме.

Полицейские уже ушли, но Джек с Флоранс были неподалеку. Впрочем, они деликатно отворачивались, старясь не смотреть на эту дикую сцену.

– Прошу прощения, – извинилась Клеманс. – Моя мать… ну… вы все сами видите.

Джек и Флоранс смущенно посмотрели на хозяйку дома, стараясь, как истинные англичане, продемонстрировать ей, что это дело житейское. Клеманс тем временем продолжала незаметно подталкивать мать в сторону флигеля. Прятать Мадлен не имело смысла, тем более что та уже потеряла остатки рассудка и навряд ли могла произнести хоть что-нибудь вразумительное. Поэтому поводов для волнений вроде бы не было.

Однако сегодня Мадлен не на шутку разошлась. У нее появились новые навязчивые идеи, и она принялась кружиться, размахивая руками, точно дервиш. Ахмед пришел на помощь хозяйке, однако Мадлен отпихнула и его тоже. Для такой престарелой дамы она была на удивление сильной, особенно когда находилась на взводе, и Ахмед с Клеманс боялись ее травмировать. И вот теперь, не сумев увести старушку, они растерялись.

– Ахмед, проводи, пожалуйста, гостей в их комнату. Ту самую, где раньше ночевала Викки, – сказала Клеманс и добавила: – О Мадлен я позабочусь сама.

Но когда она спросила мать, что у нее болит, та, взмахнув скрученным в трубочку журналом, ударила дочь по щеке.

– У меня все болит, – прошептала Мадлен и заплакала. – Я хочу к маме!

Клеманс потерла горевшее лицо. Она никогда не пыталась быть доброй. Для нее это слово было банальным, ничего не значащим эпитетом, употребляемым в том случае, если вы толком не знаете того, о ком говорите, и сами хотите казаться добрым. Впрочем, сегодня маразматические выходки матери стали для Клеманс проверкой на наличие эмпатии. Она заставила себя не реагировать.

– Пойдем, маман, поищем пирожное, – ласково сказала она, на что мать ответила ей хитрой улыбкой.

Клеманс поцеловала ее в щеку и взяла за руку, хорошо понимая, что номер с пирожным вряд ли будет работать вечно.

Покинув спустя какое-то время флигель, Клеманс сразу заметила через просветы в шпалере Тео. Он сидел на скамейке в ее личном дворике за красивой машрабией, изящной резной деревянной ширмой. Спальня Клеманс в задней части касбы выходила в поистине райский уголок, где аромат вьющихся по стенам роз и душистого жасмина смешивался с резким запахом цитрусовых. Во дворике также рос дикий гибискус, привлекая колибри и бабочек. В этом восхитительном месте, где ее никто не видел, Клеманс чувствовала себя в безопасности. Ахмед уже зажег свечу, пахнувшую медом, пчелиным воском и цветками апельсина с кедровыми нотками. Мать Ахмеда собственноручно делала все свечи для касбы с использованием растений, которые они с Клеманс сами выращивали, а также масел, купленных в Марракеше.

– Похоже, сейчас мою мать расстраивает абсолютно все, – проронила Клеманс. – Вечный бой.

Тео поднял на нее глаза, откашлялся и смущенно сказал:

– Может, мне уже пора сваливать отсюда?

– А тебе действительно нужно?

Он вгляделся в лицо Клеманс:

– Или ты хочешь, чтобы я остался? Я собирался найти для тебя телохранителя. Правда, я вполне могу его заменить. Как насчет моральной поддержки?

Клеманс потупилась, не в силах справиться с бурей нахлынувших на нее эмоций. Тут было беспокойство за Беатрис. Волнение за Викки. Тоска по Тео. Сопереживание Флоранс и Джеку. Не говоря уже о чувстве вины и раскаяния в том, что она в свое время пренебрегала матерью. Впрочем, чувство это постоянно витало в воздухе, которым дышала Клеманс.

– Клем?..

Она посмотрела на лицо Тео, некогда такое гладкое, а теперь словно покрытое тонкой сеточкой морщин, с глубокими мимическими морщинами вокруг глаз и межбровными складками. Даже по