время она была многообещающим судебным психологом и выступала за лечение педофилов. Я видел ее на дневном телевизионном ток-шоу, и она говорила о том, как эта группа правонарушителей нуждается в поддержке и лечении, чтобы снизить уровень повторных преступлений[46].

Ее освистали. Вот это уже безумие.

Мой третий неудачный опыт с мочой произошел в Таиланде. Я путешествовал с Джо, которая в то время была пока моей девушкой. Мы сделали остановку, возвращаясь после учебы в Мельбурне, где я сломал ногу. Стоя на костылях в очереди на таможню, я понял, что мы отстали от двух других медиков из больницы Святого Иуды. Они подшутили над моей ногой, но уговорили нас встретиться для «ночной прогулки». Они обещали нам вечер «местной культуры и танцев».

Так вот, костыли плохо совместимы с мокрой плиткой – это элементарная физика. На самом деле небольшое количество воды между плиткой и резиновой штукой на конце костыля заставляет их скользить, и ты пляшешь как Джереми Кларксон на смазанной маслом беговой дорожке.

Следующие мои наблюдения в области поведенческой психологии особенно оценят женщины. Если мужчина не любит делать ямки в снегу или не целится в окурок в писсуаре, значит, у него не очень хороший прицел, и это объясняет, почему пол в большинстве мужских туалетов постоянно мокрый.

Выпив больше пива, чем обычно, и устав от «местной культуры и танцев», которая, судя по всему, состояла исключительно из секс-шоу, я заковылял на костылях в туалет – туда, где настоящий «театр».

Я осторожно добрался по мокрому кафельному полу до писсуара, похожего на треногу, и балансировал у него на одной ноге с двумя костылями, зажатыми под мышками.

Затем, весьма неожиданно и, разумеется, без приглашения, молодой человек подошел ко мне сзади и обнял за талию. Либо, подумал я, он хотел помочь попавшему в беду путешественнику, либо пытался украсть мои костыли, либо собирался предложить мне облегчение совершенно иного, но вполне определенного толка (поскольку дело было в Таиланде, то удивляться не стоит. В стране распространена мужская проституция).

Какова бы ни была правда, я от неожиданности и изумления, что пара чьих-то рук обхватила меня за талию, перенес весь свой вес на костыли. Левый сразу же решил сбежать от меня, я наступил на сломанную ногу, чтобы восстановить равновесие, и сильная боль заставила меня вскрикнуть. Я рухнул навзничь, но мое падение смягчил тот самый молодой человек, который, я все же надеюсь, пришел помочь мне.

Я подумал, как бы не задавить его насмерть, и поэтому скатился с него так быстро, как только мог, вымазавшись при этом во всем, что было на туалетном полу. К счастью, мой спаситель, похоже, не пострадал. Он вскочил на ноги, помог мне подняться и подал мне костыли.

Обычно за хорошее обслуживание я даю чаевые только персоналу в ресторанах и еще таксистам. Я не слишком щедр, но, поскольку в Таиланде все дешево и мне стало жаль этого парня, я полез в кошелек. Как раз в тот момент, как я извлек из недр кошелька толстую пачку банкнот, на которые можно было купить пару приличных обедов, и протянул деньги юноше, в туалет вбежал мой приятель. Он услышал, как я вскрикнул от боли, и поспешил мне на помощь, совсем не ожидая, конечно, увидеть, как я передаю пачку наличных вспотевшему парню с едва пробивающимися усами.

– Я упал, и он помог мне подняться, – объяснил я.

– Твоя ширинка все еще расстегнута, – сказал мой приятель, уставившись на нас.

Если и есть мораль в этих трех историях, в которых я оказался весь в моче, то вот она: во время визита на дом к пациенту никогда ни на что не садись; французы в целом порядочные люди; ты действительно невиновен, пока твоя вина не доказана.

Боюсь, что я слишком часто признавал вину других, основываясь исключительно на выдвинутых против них обвинениях, а любое отрицание воспринимал как подтверждение вины.

Давайте я объясню.

В ОДНОМ ИЗ РЕАБИЛИТАЦИОННЫХ ОТДЕЛЕНИЙ БОЛЬНИЦЫ СВЯТОГО ИУДЫ БЫЛ АКВАРИУМ С ТРОПИЧЕСКИМИ РЫБКАМИ. ЗАВЕДУЮЩИЙ ОТДЕЛЕНИЕМ СЧИТАЛ, ЧТО ОНИ ХОРОШО ВЛИЯЮТ НА ПАЦИЕНТОВ.

К сожалению, мы регулярно, одну за другой, находили рыб лежащими на дне аквариума раздавленными большим камнем. Единственное, что я знал наверняка, – это не было самоубийством. Мы расследовали это дело, опросили персонал и пациентов и даже думали вызвать полицию. Конечно, у меня имелись свои версии, и я кое-кого подозревал. В то время я лечил мужчину с хронической шизофренией, который изнасиловал женщину. Всякий раз, когда я пытался поговорить с ним, он говорил мне «отвали».

Это вообще единственное, что он сказал мне за последние три года. Два раза в неделю я обходил отделение, и я спрашивал его, как у него дела, а он отвечал: «Отвали».

Он подал заявление в суд, и я написал негативный отчет, в котором говорилось о скудности его мышления, социальном упадке и потребности в лечении. Медсестры же, которых поощряли говорить в отчетах о пациентах что-то положительное, писали: «Он регулярно встречается с консультантом, он последователен в своих взглядах, четко формулирует мысли и обладает хорошим чувством юмора».

Очевидно, что именно он был убийцей рыб.

Однако примерно год спустя, оказавшись в другом отделении, я узнал одного из пациентов.

– Я вас знаю, – сказал я.

Вообще это было просто дружеское приветствие, но он неправильно его понял.

– Мне действительно жаль рыб, – выпалил он, – просто они продолжали смотреть на меня.

Есть еще один случай, когда я сделал ложное предположение. И мне от этого все еще не по себе.

МУЖЧИНУ, С КОТОРЫМ МЕНЯ ПОПРОСИЛИ ВСТРЕТИТЬСЯ, ЗАКЛЮЧИЛИ ПОД СТРАЖУ И ОБВИНИЛИ В ИЗНАСИЛОВАНИИ НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНЕЙ. В ОТЧЕТЕ ГОВОРИЛОСЬ, ЧТО СОВСЕМ НЕДАВНО ОН ПЫТАЛСЯ ПОКОНЧИТЬ С СОБОЙ.

Накануне он отказался от предложения поместить его в другое отделение к заключенным с уязвимой психикой, и это оказалось ошибкой – в его отделении его избили. Ему наступали на руки, били ногами по голове, а затем группа мужчин встала вокруг, и все помочились на него.

Спотыкаясь, он вернулся в свою камеру и пытался там повеситься. Все решили, что он совершил то преступление, в котором его обвиняли. Жена от него ушла, дети с ним не разговаривали, и он потерял работу.

К счастью, тюремные надзиратели вовремя решили навестить его, нашли полумертвым, успели срезать веревку и позвали меня побеседовать с ним.

От него воняло мочой. Он дрожал от страха и был настолько травмирован, что не мог даже плакать.

«Отправьте их в тюрьму.