3. Хотя в ходе экспериментов мутагенные химические вещества, применяемые в очень высоких дозах параллельно с питанием, способствующим развитию рака, могут показывать наличие связи с определенными видами рака (как в случае с афлатоксином и раком печени), ни один из них не демонстрирует столь впечатляющего эффекта, как связь между питанием и раком. Плохое питание связано не только с одним видом рака, но и с подавляющим их большинством.

4. Тот факт, что дополнительные мутации, вызванные химическими веществами из окружающей среды, оказывают влияние на рак, когда наши мутационные процессы уже и так высоки, вызывает сомнение. Помните: тысячи мутаций могут существовать и существуют внутри каждой клетки. Неизвестно, вызывают ли реакцию дополнительные мутации, если они не подкреплены пищевым стимулом. В наших экспериментальных исследованиях на животных мы обнаружили, что, как и ожидалось, увеличение дозы канцерогена вызывало линейное увеличение образования мутаций, но они развивались в онкологию, только когда в питании присутствовал животный белок [100–102]. В отсутствие необходимого пищевого стимула увеличивающееся количество мутаций, по-видимому, не приводит к развитию рака [103].

Учитывая все вышесказанное, я отказываюсь принимать распространенное мнение, что рак в первую очередь вызывают генные мутации, спровоцированные токсинами. Путь от химических веществ окружающей среды к генам, генетическим мутациям, росту раковых клеток и диагностируемому раку привлекает своей простотой, но он недостаточен и слишком узконаправлен. Более того, он совершенно игнорирует вероятность того, что люди сами могут контролировать рак. Игнорируя роль питания в распространении рака, продемонстрированную как в ходе эмпирических исследований на людях, так и в ходе экспериментальных исследований на животных, мы отметаем самый серьезный шанс на предотвращение заболевания и возможность любого личного участия. Такая халатность по отношению к здоровью людей, без сомнения, ужасна, но она позволяет продолжать наслаждаться продуктами, содержащими столь дорогое нашему сердцу питательное вещество – высококачественный белок.

Отказ воспринимать вред животного белка оказал значительное воздействие не только на здоровье человека, но и нашей планеты. Сейчас я упоминаю о химических веществах в окружающей среде и о ведении сельского хозяйства в промышленных масштабах не как о причине рака, но как об угрозе для планеты и самой жизни, которую она поддерживает. Имеющиеся показатели говорят о том, что мы находимся в эпицентре экологического кризиса, быстро перерастающего в экологическую катастрофу. Согласно недавним климатическим отчетам, «чтобы сдержать потепление ниже 1,5 °C, к 2030 году странам придется сократить глобальные выбросы CO2 на 45 % ниже уровня 2010 года» и добиться углеродной нейтральности (уравновешивая выбросы CO2 с его потреблением растениями) к 2050 году [104]. Для достижения этой цели мы должны перестать зависеть от ископаемых видов топлива и серьезно взглянуть на то, как наши экономические и академические системы скрывают правду. Никакая прибыль никогда не сможет оправдать это повсеместное саморазрушение.

Что касается исчезновения видов, мы находимся в разгаре массового вымирания, вызванного человеческой деятельностью. Согласно математическим моделям, опубликованным в Nature, темпы вымирания видов могут резко увеличиваться в результате так называемого совместного вымирания: «Большое количество прямых и косвенных, часто синергетически действующих механизмов изменения климата и деятельности человека обрекают на гибель множество видов. В связи с этим первичное вымирание, вызванное изменением окружающей среды, может быть лишь верхушкой айсберга» [105]. По некоторым подсчетам, различные виды животных исчезают с Земли в 1000–10 000 раз быстрее естественных темпов [106]. Эта тенденция вызывает наибольшее беспокойство в отношении популяций насекомых [107]: за последнее десятилетие резко сократился 41 % всех видов насекомых. Ученые также подсчитали, что 40 % из примерно 30 миллионов видов насекомых на Земле грозит исчезновение. Отряд насекомых, известных как чешуекрылые (включает бабочек), сократился на 53 %, а численность представителей отряда прямокрылых (кузнечики и сверчки) сократилась примерно на 50 %. Хотя многие люди моего поколения могут рассказать об изменениях, свидетелями которых они стали, пугающая правда состоит в том, что эти события только продолжают набирать обороты. Когда я слышу, как даже мои внуки рассказывают об изменениях, замеченных ими за свою недолгую жизнь, и думаю, что они когда-нибудь не смогут повстречать кузнечика в его естественной среде обитания, это ошеломляет.

Оценка воздействия на окружающую среду – относительно новое явление, которое помогло понять, в какой степени на нее влияют различные виды деятельности. Первая такая оценка привлекла внимание общественности в 2006 году после публикации отчета Продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН, в котором было объявлено, что ответственность за 18 % всех выбросов парниковых газов лежит на сфере животноводства. Это больше, чем суммарный выброс от всех транспортных средств. В 2009 году институт глобального мониторинга произвел перерасчет этих результатов и объявил, что цифра равна 51 % [108]. Затем последовали отчет Лестера Брауна [109] в 1996-м и более раннее предположение Хиндхеде [110] о том, что эта сфера оказывает большее влияние, чем все другие антропогенные факторы, вместе взятые. Хотя споры об этих цифрах не утихают до сих пор, мы не можем отрицать, что выращивание и разведение домашнего скота значительно и непропорционально повлияло на изменение климата. Если мы хотим решить проблему выбросов парниковых газов, совершенно необходимо обратить внимание на животноводство.

Если говорить кратко, то справедливый факт, который многие, похоже, намерены игнорировать, состоит в том, что эти тенденции связаны с пищей, которую мы едим, и тем, как ее производим. Роскошь питаться продуктами животного происхождения требует больше сельскохозяйственных угодий и ресурсов. В результате происходит уничтожение лесов по всему миру; вытаптывание полей колесами огромных тракторов и уборочных машин; обработка земли для извлечения прибыли в краткосрочной перспективе, а не поддержка экологического долголетия и здоровья; использование гормонов для ускорения получения мяса, молока и яиц от животных, жизнь которых сократилась, чтобы поместиться в рамки ада – наполовину тюрьмы, наполовину завода[88]. В научно-исследовательском сообществе онкологических заболеваний мы кричим о химикатах из окружающей среды, но используем огромное их количество в системе продовольствия. На первый взгляд, мы поступаем так, чтобы одержать победу над сорняками и вредителями, во имя немедленного повышения урожайности, но какой ценой? Как долго мы можем вести войну с окружающей средой и ради какой выгоды? Как долго мы хотим жить?

Плохое питание, характеризующееся потреблением большого количества белка животного происхождения и полуфабрикатов, а соответственно, и низким уровнем потребления питательных растительных продуктов, кажется мне большей угрозой для здоровья человека, чем химические вещества из окружающей среды, которые обсуждались в предыдущем разделе. Однако это не означает, что химические вещества в окружающей среде не представляют проблемы. Выражать обеспокоенность по поводу химикатов в одной сфере, одновременно с этим усугубляя химическую нагрузку на окружающую среду в другой, просто чтобы производить больше продуктов с высоким содержанием белка, способствующих развитию болезней… Создается впечатление, что мы намерены посмотреть, как далеко можем зайти в своих заблуждениях.